– Ну что, пойдешь? – устало произнес мужчина и протянул руку.
– Да, – Ниночка доверчиво вложила пальчики в твердую мужскую ладонь.
Несмотря на все свои фобии, девушка почувствовала себя в машине комфортно первый раз за всю свою сознательную жизнь. Машина была шикарной: в салоне мягко, удобно и тепло. Поначалу она следила за дорогой, ожидая очередной панической атаки, затем чуть слышное урчание мотора, комфорт и переживания последних двух дней сказались и она заснула.
Из семейного архива. часть ii
Оленка болела. Она лежала на печке и, как говорила баба Иринья, грела кости. Хотя, болела-то она вчера, а сегодня было уже лучше, но жар еще не спал. Вся бы стать сбегать к Митьке, книжку почитать или на пироги. Его мама, тетя Настя Егорова, громкая дородная женщина, пекла такие замечательные пироги с вишней! У тети Настасьи было два достоинства: выпечка и умение торговать. На городской ярмарке ушлая бабенка, как называл ее тятя, брала самую высокую цену за свою скотину. Перебить ее пока не удавалось никому.
На полатях было тепло, пахло овчиной. Мама с бабулей ушли к соседям, а в дом пришел Василий, старший брат. Из-за занавесок девочка видела, как отец сидел под иконами и сердито смотрел на сына:
– Зачем пришел? Ты, вроде, новой власти служишь? Вот и иди, служи. Но Василий батю не послушался, что было девочке удивительно. Папу Семена слушались все: и сыновья, и мама Маша, и даже батюшка Порфирий, приезжающий служить в местной часовне.
– Бать, дело серьезное. – Вася нервно комкал в руках картуз. – Сегодня Онисима раскулачили. Всю скотину со двора свели. Сейчас обоз на ссылку отправляют. Завтра к тебе собираются. Отец вскинулся:
– Да какой я кулак? Все своими силами нажил. Да вы помогали. Никогда на меня чужаки не работали. – В голосе отца Оленка услышала неприятные ноты обиды и какого-то бессилия. Василий упал на колени у ног отца:
– Батя, руби скотину, прячь иконы. Кто-то на тебя кляузу написал. – Тятька похлопал Ваську по плечу:
– Прорвемся, сынок, спасибо!
Оленка, как мышка затаилась на печке. Отчего-то ей хотелось плакать и не было сил смотреть на склоненную голову брата и слезы в глазах большого и надежного тяти. Она перевела взгляд в окно.
Шел дождь. По расхлябанной дороге ехала подвода с котомками и чемоданами. Среди котомок скрючилась фигурка друга Митьки. Олька поймала тоскливый взгляд товарища по проказам. Рядом сидела тетка Настасья, сгорбленная, сразу потерявшая свою стать и вытиравшая глаза уголком платка.
Оленка плакала, как и небо, провожая друга навсегда.
Настоящий
Пробуждение. Уже второй раз какой-то непонятный сон. Это точно бабушкино детство. Но как оно оказалось в подсознании у Нины? Ведь баба Оля никогда такого не рассказывала. Вытерев слезы,