Тетя Таисия повернулась и пошла к воротам.
Хозяина не было, как и машины возле дома, и гостья, отогнав грустные воспоминания, вернулась назад в поисках своей одежды.
На кухонном столе стоял завтрак: яичница с оранжевыми желтками, хлеб, печенье, какие-то конфетки. Это было невероятно приятно и непривычно. Леша никогда, даже в первое время их совместной жизни, не готовил еду. Он не считал это мужским делом. Девушка вспомнила, что не ела со вчерашнего обеда. Налила кружку парного молока. Оно было обалденным, густым, настоящим. Вспомнилась анекдотичная ситуация, когда питерский внук соседки выговаривал своей бабушке, покупавшей молоко в частном секторе: «У нас, в Питере, молоко лучше. После него стакан холодной водой сполоснешь и больше мыть не надо».
Нина выпила кружку, не отрываясь. Желудок был полным, как будто съела тарелку супа.
Из кухни дверь вела в ванную. Кто бы мог подумать, что в деревенском доме такая ванна? Там могло бы поместиться четыре Нины. Ну, или два хозяина дома, что тоже немало. Здесь же, на полотенцесушителе висела ее одежда, видимо, выстиранная хозяином. Было стыдно. А еще непривычно. Она оделась. В зеркале отразилось безобразие на голове, испуганные серые глаза на бледном лице. Кое-как расчесав волосы и убрав их в привычную гульку, Нина покинула ванную и вышла из дома.
Улица была длинной, проходила параллельно берегу озера. Все дома с правой стороны улицы, имели свой пляж, зачастую баньку, а кое-кто и лодку. Дом Андрея был крайним. Сразу за ним начинался лес. По соседству располагался родовой дом Оленевых, дальше жила тетя Таисия с дочкой.
А вот через дорогу стоял дом на месте которого совсем недавно стояла развалюха с проломленной крышей. Теперь на этом месте кто-то отстроил шикарные хоромы. Но, кажется, хозяев не было. Хотя следы от машины у ворот свежие.
Деревня была большая, в полторы сотни домов, однако на зиму оставались от силы десяток семей. И часть деревни от центра до дома Андрея издревле называлась Оленинским углом.
Бабушкина изба уже не так пугала. Нина подошла к покосившейся калитке, с трудом отворила ее и шагнула на заросший дикой травой двор. Дверь была заколочена, как и окна, досками крест на крест. Но было видно, что кто-то здесь уже побывал. Доски на двери висели на честном слове, как будто их уже вытаскивали вместе с гвоздями, а потом слегка пристукнули обратно. К тому же и крыльцо было подгнившим и норовило провалиться в самый неудобный момент.
Нина аккуратно поднялась по ступенькам, дернула доску, одну, другую,