Белые и розовые улыбающиеся зефирки упаковывали в дорогие коробки с золотым тиснением. И они под красивую музыку ехали на транспортной ленте в сияющие врата. Но был еще один незаметный и очень быстрый этап – когда коробка закрывалась крышкой, она быстро заваривалась в прозрачную душную пленку, а уже потом, сверху, обвязывалась «на показ» глянцевой атласной лентой.
«Ты будешь упакована, детка! Ты не будешь ни в чем нуждаться!» – услышала она эхо слов своей матери.
Ощущения в животе стали нарастать, словно был готов распрямиться упругий сильный стебель.
Девушка вновь посмотрела на свое свадебное платье. И как в искаженном зеркале, оно показалось ей огромным облаком сладкой ваты, накрученной на деревянную палочку.
И словно она сама была внутри этого липкого облака, а чьи-то жадные губы тянулись к ней, готовые оторвать кусок, опустошить ее: «Жена должна раствориться в своем муже…»
Картины из сна продолжали оживать в ее голове. Она увидела длинные ряды столов под белоснежными скатертями. Идеальное серебро и дорогой фарфор. Тонкими бликами играл хрусталь без единого пятнышка грязи. Гирлянды цветов. И, символ из символов будущей сладкой жизни – огромный свадебный торт, заказанный у самого дорогого кондитера.
Столы наполнились гостями с приторными искусственными улыбками. Они словно не жили, а позировали для бесконечных гигабайтов цифровых кадров. Они наперебой выставляли таблички с «правилами “ жизни, словно оценки за программу в фигурном катании. И было ясное понимание – для того, чтобы их лица оставались растянуты в подобие улыбок, нужно соответствовать тому, что они одобряют своими табличками.
Но внезапно все это роскошное великолепие стало быстро покрываться илом и болотной жижей. Гости оказались плоскими фанерными фигурами, раскрашенными только «по фасаду». Сзади они были пусты и даже не ошкуренные, а для устойчивости подперты грубыми палками. Фанерный галдеж превратился в бульканье, еще прорывавшееся сквозь зеленую жижу. Потом все затихло.
Ее окружила пустота. Стало холодно. Но упрямая сила внутри настойчиво толкала ее на поверхность, выносила из болотистого ила.
Она почувствовала тугую волну раскручивающюю ее, как спираль. Она никогда не подозревала, что в ней живет такая мощь. И это было той самой правдой и настоящей личной истиной. Ее истиной, ее силой и ее, а не придуманной кем-то, женственностью.
Болото чужих ценностей и представлений, догм и навязанных соответствий осталось далеко внизу. С каждым новым вдохом она чувствовала, как набирает объем и красоту невероятно нежный и чистый цветок. К его лепесткам не прилипло ни малейшей частицы болотистой грязи. Они были белые, излучали прозрачное розовое сияние, свежесть и прохладу.
Цветок мягко открывал и закрывал свои лепестки в такт ее дыханию. Он был самой жизнью.
В следующее мгновение она вернулась в реальность и снова посмотрела на себя в зеркало. Ей стало совершенно