Аркадия молча втиснулась в мятое платье, а когда вновь заговорила, голос её звучал обеспокоенно и серьёзно:
– Это какая-то мутация, Берен, ты и сам это знаешь. Она вконец вымотает тебя, на блокаторах сознания долго не протянешь. Обратись за помощью к мутологу! Необязательно ко мне, можешь выбрать другого врача, я не обижусь. Но твою проблему надо решить! Или научиться её контролировать, а для этого необходимо понять её природу. Эта фигня не исчезнет, если просто закрыть на неё глаза, ты проверял. Когда ты последний раз сдавал тесты?
– Я лучше глотку себе перережу, – процедил Берен, – чем стану одним из…
– Таких, как я?
– Не передёргивай. Разные радужки и чёрно-белое зрение – просто изменённость, такая ерунда даже мутацией теперь не считается… До тех пор, пока она не спровоцирует твой организм отращивать крылья и нападать на людей.
Аркадия с тяжёлым вздохом закатила разноцветные глаза.
– Большинство мутаций прекрасно компенсируются медикаментами, не представляют опасности и даже не доставляют неудобств, – отчеканила она давно набившую оскомину фразу. – И не мне тебе рассказывать, что за эти тридцать лет «чистых» почти не осталось! «Спасибо» Третьей мировой с её биооружием. Мутируют все: и выжившие тогда, и рождённые после. Вопрос только в том, кому что «повезло» заработать: изменённость, активную мутацию или мутацию спящую.
– Я родился до войны. Мои родители не мутировали. И я чист. Иначе меня не взяли бы в отряд зачистки. Я чист, – упрямо повторил Берен.
– Ты четыре года как в запасе. Если ты с тех пор не проверялся… Это достаточный срок, чтобы…
– Я чист! – гаркнул он так, что сыто развалившийся на своей подстилке Макс взвился на ноги, жалобно скрипнув протезом. – Я всю сознательную жизнь защищал людей от изменённых, не говори мне, что я сам – один из этих тварей!
– Они не твари, Берен. Они такие же люди…
– Расскажи это моей матери, которую задрали в собственном доме, у меня на глазах! И сожрали! – Он сбавил тон, помассировал двумя пальцами вспыхнувшую болью переносицу.
– Это были грапи, Берен, – как можно мягче сказала доктор. – Мутаций великое множество, и у тебя точно не эта. Да и грапи теперь реже встречаются.
– Потому что зачистка уничтожила большинство из них, – угрюмо ответил Берен.
– Ты как из каменного века, честное слово! – вздохнула врач. – Заведи себе радио, что ли, помимо лисы. Тогда узнаешь, что медицина учится контролировать этот синдром и такие крайние меры применяются