Долог мира пересуд,
Не обязывает к чуду
Шепот всяческих приблуд,
Но ведь переиздадут
Нас как раз по пересуду
К блюду будущих зануд.
«А гора совмещается ночью с горой…»
А гора совмещается ночью с горой,
Не имея названья, лишь общность касательств,
И на этот на шорох и пущен герой,
Оснащен доминантой своих обстоятельств.
А пусть эта гора обзывается так,
А вот эта страна называется эдак.
Нам о правде пророк сообщить не мастак,
Потому что с рожденья живут напоследок.
О природе твоей и своей не скажу.
О природе вообще – так не я один слышу,
Как сквозь длинное «му-у» резонерствует «жжу-у»
Муэдзин с указательной на небо крыши.
И растет в огороде бессонный редис,
И незряче планета придвинута близко,
Можно только во тьме указать на регистр
И с неточной реальностью быть в переписке.
И бормочет прибой, что совсем не прибой,
И таращит в прибор голословное око,
А безвестный герой потому и герой,
Что за целью спешит, исчезая далеко.
«Улисс бежит за тридевять земель…»
Улисс бежит за тридевять земель.
Не овдовеешь к завтрашней зиме ль?
А налицо – лишь моря треволненья.
Америки мелькнула полоса?
Нет у ватаги собственного мненья.
Все удаляются… Почти не слышно пенья…
Им вечность наполняет паруса?
Не чу, где потеряю, где найду.
Кругом дудят в подсобную дуду
Сто сотен лет, по мне – да хоть бы тысяч!
Всех высечь поименно и в бреду
Нельзя никак. Лишь ласково: и ты, сечь?
А кто он есть, позорный индивид?
Зачем нутро заносчиво болит,
Или он общей пайке не обучен?
Какой особой целью даровит?
Отлынивает дядя от уключин?
Пожалуйста, и я мозолил перст.
Там ус посасывал, здесь гладить стану пейс.
Уносит всех – я тем же метром смерен.
Дурачит шторм – кромешный полтергейст!
Не буду же артачиться, не мерин.
Родившись, человек не помнит, что спросил,
Но силится. О, мне б хоть пару сил —
Не лошадиных – личных, человечьих,
Где все поднаторели на увечьях,
Но вдаль плывут и пьют свой пертусин.
Как всмотришься, и я там парусил —
В далеких, окликаемых, овечьих.
«В былое память окунем…»
В былое память окунем
Довольным окунем, но дьявол:
«Ну как вы ходите конем? —
Вскричит. – ведь это не ладья вам!»
Мы всё-то делали не так
И клятвы сыпали, частя, но —
Поныне шепчут в даль Итак,
Черствея зренья челюстями.
А это чавкает прибой,
На месте ходит, средь лиан гол,
Но где же тот, немой – любой
Не загорелый явью ангел,
Смотритель