Мужички тут же исчезли и через несколько минут приволокли небольшие санки, какими пользуются селяне для перевозки сена с ближайших укосов.
Привезя Дика домой и уложив его в свою постель, старик нашёл несколько ампул пенициллина, набрал два кубика и ввёл его в холку собаки. Затем вышел в сени, отыскал пучок подорожника, и разжевав его, приложил жидкую массу к ране.
– Всё, Дика, спи, а я тут посижу, присмотрю за тобой, спи, мой хороший, рана твоя затянется, и мы будем снова бегать и ловить зайцев.
На слова хозяина Дик приподнял голову и облизал низко склонённое лицо старика.
– Ну, будя, лежи не шевелись, вредно энто тебе, вот выздоровеешь, тогда и нацелуемся, – с этими словами старик поднялся и ушёл на кухню. Он подбросил дрова в печку, достал мясо и, бросив его в кастрюлю, поставил вариться. Затем он снова сел у изголовья своего друга. Помолчал, почесал его за ухом и улыбнулся своим воспоминаниям:
– Дикуля, ты помнишь мальчонку, который тонул в проруби? – заговорил он. – Помнишь, как ты бросился в прорубь? Если бы не ты, он наверняка утонул бы. Тебе тогда был всего год, но ты уже понимал своё предназначение.
Дик поднял голову и в знак того, что он всё помнит, лизнул старику руку. Помнил он и то, как однажды старик серьёзно занемог, всё его тело горело, руки и ноги настолько ослабли, что он не смог даже встать с постели. Поняв, что хозяину очень плохо Дик выскочил на улицу и помчался к бабке Нюре. Он перемахнул соседский забор и, подлетев к окну, басовито залаял. Бабка Нюра вышла во двор и, посмотрев на собаку, поняла – что-то случилось. Больше недели она настоями из трав отпаивала старика пока, наконец, он не смог встать и заняться хозяйством.
– А помнишь, Дика, – продолжая улыбаться, спросил старик, – тот случай, когда я производил опыты на предмет понимания тобой человеческой речи?
Тебе тогда исполнилось два годика, а уж умён ты был не по годам. Вот я и решил подшутить над молодью. Помнишь, мы тогда охраняли дом московского богача?
Собрались у них тогда друзья евоного сынка, всё молодь неоперившаяся, а с гонором, с самомнением. Помнишь, речь у них зашла о том, что животные не могут понимать человеческую речь так, как понимаем её мы.
Мы с тобой стояли неподалёку и всё слышали. Ну, тут я, старый дурак, не вытерпел, да и встрял:
– Неправда, мол, животные хоть и бессловесны, но всё понимают. Вот взять хотя бы мою собаку, – и показывая им на тебя, предлагаю им провести опыт. Тут все заспорили, затарахтели, мол, ежели действительно собака понимает человеческую речь, то они платят мне сто зелёных. Двести, говорю я им, все тут же соглашаются.
– Для чистоты эксперимента, – говорит один из них, – ты, Вася, отвернувшись от собаки, произносишь условную фразу, а мы наблюдаем за реакцией пса.
Они отвернулись, пошептались и говорят: «Мы готовы».
– А мы тоже завсегда готовы, – отвечаю я им. – Но только не обессудьте ежели, што не так.
Энтот Вася отворачивается