– Та-щ прапорщик, разрешите обратиться из строя, рядовой Мюллер!
– Ну?
– Разрешите не пачку взять, а блок, та-щ прапорщик.
Грешин даже как-то смутился.
– Ты как волк из «Ну, погоди» куъить собъался, по десять за ъаз?
– Та-щ прапорщик, всем хочу раздать. Вдруг кто угоститься захочет.
Это был третий или четвёртый день Мюллера в части. Он хотел сделать широкий жест, чтобы сразу понравиться сослуживцам. Мы этот жест оценили.
– Хуй с тобой, лови, – ответил Грешин и швырнул блок сигарет Мюллеру в голову.
Радость от халявы быстро сошла на нет: Мюллер курил дешёвую солому, пропитанную жидким никотином. То были самые дешёвые сиги из всех, что можно было купить за деньги. Но, как сказал Батонов, принимая в дар сразу несколько пачек:
– На халяву и хлорка – творог, хэ-хэ-хэх!
И вот, мы курили. Кто-то докуривал остатки своих царских сигареток с мятными и фруктовыми кнопками, а кто-то сосал мюллеровскую шнягу и, в общем-то, тоже чувствовал себя неплохо.
После обеда нас ждала развязка самой главной интриги сегодняшнего дня: кто же встанет в наряд в новогоднюю ночь. Прапорщик Совин зачитал две фамилии, а на третьей остановился.
– А третьим в этой компании я хочу видеть рядового Мюллера. Где он?
– Я!
– Выйти из строя, рядовой Мюллер!
– Есть!
Мюллер вышел. Чудной малый, всё же. Его будто бы нарисовали для мультика, а потом он оказался не нужен, и его выбросило сюда, к нам. Голова его настолько плавно перетекала в плечи, минуя шею, что казалось, будто создать такое способна только рука художника-карикатуриста, но никак не природа, и уж точно не, прости господи, Бог.
Мюллер не понимал, за что ему это, но спросить не решался. Да и не нужно было: Совин прекрасно видел немой вопрос в недовольном выражении его краснощёкого лица-блинца.
– Знаешь, почему я ставлю тебя сегодня в наряд, рядовой Мюллер?
– Никак нет.
– Потому что ты мне не нравишься, рядовой Мюллер. Вижу я в тебе какое-то… Что-то вот такое… Ну, ты понял меня короче, да?
– Так точно, та-щ прапорщик.
– Я буду за тобой следить, рядовой Мюллер, понял? Приглядывать буду. Усёк?
– Так точно, та-щ прапорщик.
– Всё, встать в строй!
– Есть!
Мы не знали и не могли знать, за что Совин невзлюбил Мюллера. Наверное, это был закон