Бренчали, схлестываясь во время тостов, стаканы, плавал, цепляясь за узловатые яблоневые ветки, сигаретный дым, у недавно выкрашенного в веселый голубой цвет забора вяло топталось под музыку несколько парочек. Санек, бывший одногруппник Руслана по училищу, вдруг заорал, заглушая магнитофон:
– Афганистан, и по приказу мы встаем!
Тут же по рукам пошла гитара, раздолбанная, дребезжащая, со змеившейся в деке трещиной. Бабуля грохнула на стол еще одну кастрюлю с беляшами, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, пошла в дом, ворча себе под нос:
– Ии, чтоб вас, черти! Все сидят и сидят, пьют и пьют, а мальчику завтра к семи в военкомат. Ишь, глотки дерут, гогочут! А чего радуются?
Марат встретился глазами с братом. В того бульдожьей хваткой вцепился милиционер дядя Коля, пьяно нависал над братом, внушая со значительным видом:
– Армия, Руслан, это, я тебе скажу, такая школа жизни. Это вот сейчас стало у вас, молодежи, вроде не модно. А в наше время мы так и считали: не служил – не мужик! И ты молоток, что не стал вот это все – суетиться, бегать, справки липовые доставать. Так и надо!
Марат заметил, как Руслан важно кивает дяде Коле, едва сдерживаясь, чтоб не прыснуть со смеху.
Он пошел в дом, разулся у порога. Под ногами сухо скрипнули половицы. Мягко ступая по стерильно чистым бабушкиным половикам, прошел мимо кухни, где бабка, все так же бубня себе под нос, ворочала противнями с угощением для гостей. И, наконец, оказался в дальней комнате, где спал последние несколько лет.
Дом их был расположен в старой части города, собственно говоря, почти в деревне. Здесь уже не было ни типовых пятиэтажек, понастроенных некогда для семей рабочих с кирпичного завода, ни разграниченных улиц. Столетние дряхлые домишки стояли кое-как, узкие проулки между ними сплетались, путались, так что иногда и не понятно было, к какой именно улице относится ржавый номер на заборе дома. Эта часть города считалась самой неблагополучной – логовом хулиганья и шпаны. Хотя к братьям Ибрагимовым, выросшим здесь, у участкового до сих пор претензий особых не возникало.
Марат сел на узкую, застеленную пледом кровать, взвизгнувшую пружинами под его весом. С висевшего на стене плаката хитро щурился Брюс Ли – Руслан повесил в период увлечения восточными единоборствами. Марат протянул руку к свернувшемуся на подушке серому котенку. Проговорил тихо:
– Ну, ты тут как, зверюга? Жив-здоров?
Котенок, открыв желтые глаза, сначала испуганно дернулся, затем, узнав хозяина комнаты, заурчал и потерся ушастой башкой о протянутую руку. Марат почесал его за ушами, затем присел на корточки и пошарил в тумбочке у кровати.
– Ладно, котяра, ты на меня зла не держи. Я знаю, приятного мало. Но что поделать, надо ж нам как-то тебя на ноги поставить?
Он вытащил заготовленный шприц, ловко вскрыл ампулу с лекарством. Котенок настороженно наблюдал за его приготовлениями, но, увидев взлетевшие в воздух мелкие капли, истошно мявкнул, неловко спрыгнул с кровати и потрусил в