– Соображает! – улыбается напарник.
Через пять минут, мы шагаем дальше…
В овраге ручья натыкаемся на кормовые наброды медведя. Здесь, куда ни глянь – всюду зелёные «пеньки» скушенных черешков белокопытника!
– Саша! Медведь кормился! – показываю я Трубергу, – Мне посчитать нужно, перекури пока.
Труберг, как и я, не курит. Он просто сидит, отдыхает. А я – считаю медвежьи поеди…
– Всё! – сообщаю я, подходя к напарнику минут через пять, – Можно дальше идти.
– Что там, у тебя, получилось? – интересуется любопытный Труберг.
– Здесь – скушено четыре кустика дудника, три ростка соссюреи… А, вот белокопытника – целых сто семьдесят черешков! Представляешь? Сто семьдесят!
Мы шагаем дальше…
Вот! Кормёжка другого медведя! Труберг с облегчением падает на прогретый солнышком пригорок. Я брожу по проталине и внимательно изучаю кормовые наброды…
– И этот – питается одним белокопытником! – сообщаю я, вернувшись через несколько минут, – Я насчитал сто тридцать черешков!
Александр поднимается со своей лёжки…
Вот и побережье! Перед нами открывается ширь морского горизонта. Круг нашего маршрута замкнулся. Теперь – обратно! Мы шагаем по колеям заросшей дороги, по низкой морской террасе, в сторону Тятино…
Немного отдохнув в доме, мы решаем сходить на Тятину, но не спускаясь к морю, а напрямую – через бамбуковое плато, к началу смотровой тропы…
Уже часов шесть вечера. Но, высоко стоящее солнце, всё-равно, ещё жарко пригревает склоны. Мы быстро шагаем по вездеходной колее, широким полукругом рассекающей бамбуковое плато, постепенно заворачивая в речную долину Тятиной. В небе – вовсю токуют бекасы!
– Чиф!.. чиф!.. чиф! – одиночно вскрикивая, птичка лезет в небо всё выше и выше…
И вот, наконец, она срывается в пике: «Фифифифирр-рррррррррь!».
– Ну, как пикирующий бомбардировщик! – смеюсь я, поглядывая в небо.
И снова, бекас начинает лезть в небо…
– Чиф!.. чиф!
Забравшись повыше, птичка снова срывается в пике и разогнавшись, снова жужжит перьями: «Фифифифир-ррррррррррь!!!».
Бамбуковое плато прошли. Мы сходим с колеи налево и по ольховнику, спускаемся чуть ниже. Стараясь не наступить на лежащие под ногами сухие ольховые ветки и сучки, мы осторожно шагаем по медвежьей тропе, проложенной по краю невысокой, здесь, надпойменной речной террасы…
Даже не успев дойти до начала смотровой тропы, метрах в двухстах, прямо напротив нас, в пойме, мы замечаем медведя!
– О! Смотри – медведь! – говорю я.
Чёрный, взрослый зверь спокойно пасётся посреди обширной прогалины в редкостойном, пойменном ивняке. Высокотравье ещё только проклюнулось из почвы, и пойма стоит голая, как хорошее футбольное поле. Веет едва заметный, благоприятный для нас, ветерок. Медведь, постепенно, тянет в нашу сторону.
– Давай,