– Отнесешь дяде Яше, – ханжеским тоном добавил Иван Дмитриевич, – и он, глядишь, за находку нас с тобой полтинничком пожалует.
А сам с удовольствием подумал, что, пожалуй, цацка обойдется Куколеву подороже, чем в полтину. Ясно было, что вещица непростая, что судьба сдала на руки козырь в партии с Яковом Семеновичем и тот остережется интриговать против соседа, владеющего этой тайной. Еще и от себя прибавит. ЗНАК СЕМИ ЗВЕЗД ОТКРОЕТ ВРАТА. Какие врата? Почему? Странная штучка.
Иван Дмитриевич заговорщицки подмигнул сыну:
– Смотри сам-то не потеряй!
Когда рассказ дошел до этого места, Сафронов отчего-то начал нервничать, что не укрылось от внимания Ивана Дмитриевича.
– Я чувствую, – сказал он, – вы хотите меня о чем-то спросить.
Зная вспыльчивость своего собеседника, Сафронов на всякий случай решил подстраховаться:
– Сердиться не станете?
– Нет-нет, спрашивайте.
– Помнится, вы говорили, что щегла Фомку задрала кошка…
– Увы, не повезло бедняге.
– Простите, но…
– А что вас смущает?
– Вы, значит, выпустили его в лесу, а он оттуда нашел дорогу обратно к вам на квартиру?
– Помилуйте, это ведь щегол, а не кошка!
– Тогда извольте устранить противоречие. Я-то не сомневаюсь в вашей правдивости, но читатели могут оказаться не столь доверчивы.
– Я разве не говорил, – с улыбкой отвечал Иван Дмитриевич, – что у нас в доме всегда жили разные птицы? Да, и все были Фомки, так уж повелось. Семейная традиция. Попугай, кенар, скворец, два щегла – и все Фомки. Одного щегла мы с Ванечкой отпустили на свободу, а другого действительно задрала кошка.
– И второе, – жестко сказал Сафронов. – По ходу рассказа об убийстве австрийского военного атташе в Петербурге, князя фон Аренсберга, вы неоднократно упоминали своего трехлетнего сына Ванечку.
– Упоминал. И что?
– Людвиг фон Аренсберг был убит в 1871 году. Верно?
– Совершенно верно.
– А история, которую вы сейчас мне рассказываете, произошла раньше лет этак на двенадцать. Где-то вскоре после Крымской войны, как я понимаю. В то время вы еще даже личного дворянства не выслужили.
– Ну не на двенадцать, это вы, пожалуй, лишку хватили, но годиков на семь-восемь пораньше. Да, – признал Иван Дмитриевич.
– Пускай на семь. И вашему Ванечке, судя по его поведению в лесу и дома, было тогда лет шесть. Так ведь?
– Около того. Позднее характер у него стал гораздо более мягкий.
– Значит, – коварно ухмыльнулся Сафронов, – плюсуем шесть к семи, и получается, что в 1871 году ему должно было исполниться по меньшей мере тринадцать. А не три! Или у вас несколько сыновей? И все они, как щеглы, звались одинаково?
– К несчастью, у меня один ребенок. Остальные умерли в младенчестве.
– В таком случае придется нам как-то привести всё к общему знаменателю. Если в момент убийства фон Аренсберга вашему