– Вы выяснили эту причину, Владимир?
– Эти люди ещё не знают о том, что я понял, что они желали смерти госпоже Леоновой.
– Вы – хитрец. Но время идёт, Владимир Васильевич. Время играет против нас. Сегодня второе января. Я прошу Вас ускориться.
– Да, господин полицмейстер.
– Что Вы планируете предпринять дальше?
– Я проанализировал все ответы на допросе свидетелей смерти Ираиды Никитичны. Составил вопросы, которые собираюсь задать в течение трёх дней.
– Владимир Васильевич, у Вас есть три дня. Всего три дня. – вдруг лицо Гудомова сделалось жестоким и не терпящим возражений. Гитаров знал это лицо и знал, что может быть, если ослушаться приказа начальства. – За это время вы должны найти убийцу Ираиды и, даст Бог, он в скором времени будет на Сахалине.
– Даст Бог. – вторил ему Гитаров.
Гитаров не верил в Бога, но был спокоен к вере других. Гудомов в Бога верил и только он помогал ему, по мнению господина полицмейстера.
Владимир Васильевич весь вечер просматривал записи своей записной книжки. У него вошло в привычку делать ёмкие характеристики тех, кого он подвергал допросу. Характеристики были грубоватыми, но Гитаров верил, что именно они помогают ему распутывать все уголовные дела. За это в Петербургском департамент полиции Гитарова почитали сумасшедшим. Например, Гитаров был уверен, что дама, которой он дал характеристику «Стерва» не способна на убийство, а вот дама, которой дал характеристику «Скромная», способна убить. В тихом омуте черти водятся – придерживался Гитаров этого выражения.
В деле Леоновой была и «Стерва», и «Скромная», и «Мигера», и «Высокомерная», и «Трус», и «Ловелас», и «Казнокрад», и «Сволочь». Дело было странным. Гитаров не мог нащупать мотив, но чувствовал, что мотив лежит на поверхности. Если он найдёт мотив, останется только дёрнуть за ниточку и убийца выбежит в круг и закричит «Я!Я!». Мотив был, их, по мнению Гитарова, было три. Их он озвучил полицмейстеру. А что, если есть ещё один мотив? Но какой?
Голова разболелась со страшной силой и Гитаров лёг на кровать, погасив лампу. Он закрыл глаза и снова увидел перекошенное болью лицо умершей. А ведь совсем недавно он видел её на почтамте. Ираида была в прекрасной шубке и белом берете. Она держала в руках муфточку, приветливо разговаривала с работником почтамта и заплатила сверху за отправку телеграммы. Ираида…
Она была красивой, стройной. Красивой и тёплой. Гитаров уже несколько раз убеждался, что красота бывает двух видов – красота холодная, которой хочется любоваться, как на произведения великих живописцев, но не хочется подойти и потрогать, и красота тёплая, которой хочется наслаждаться и согреться под её лучами.
На балу Ираида была в бежевом платье, вся сияла брильянтами, прекрасная, как роза. Она жила на Миллионой, Гитаров часто видел её в окне второго этажа, когда проходил по Миллионой, шествуя в полицейское управление.
Она была в тонком халате, белом, как снег. Она была прекрасной. Но она была падшей. Прекрасной и падшей.