Следующим днём предстояли расставание с семьей и дорога. Хотя Семён и работал в Доме Культуры музыкантом, десять лет назад он давал присягу Родине и не считал возможным её нарушать, особенно сейчас, когда люди его страны заживо горели в атомном огне, а близ Севастополя и Одессы высаживались натовские десанты, стремящиеся разрушить то немногое, что ПВО сумело защитить от ядерных ударов.
Слезы жены. Сборный пункт посреди леса. Тяжелый рюкзак и военная форма, от которой он давно отвык. Спешное формирование дивизии. Когда наспех собранный эшелон тронулся в путь, все было уже кончено. Молчал штаб ОКВ, молчала Москва, молчали штабы округов. Генералы, что оставались на фронте, все ещё вели атаки, кидая в бой танки и пехоту, но все это было уже движениями могучего, но обезглавленного тела. Впрочем, и бьющиеся на захваченных плацдармах натовцы с каждым днем все меньше напоминали единую армию. Война менялась. Сперва с неба исчезли быстрые выжигающие дивизии и росчерки тактических ядерных ракет, затем перестали бомбить самолеты и пропали вертолеты, охотящиеся за танками и автоколоннами.
Их эшелон выгрузили где-то под Одессой, на маленьком заросшем сорной травой полустанке. После чего их построили, выдали командирам карты местности и, очертив линию обороны, велели устраивать позиции, ожидая скорой атаки идущих на прорыв натовских танков.
Семён, как сержант-артиллерист, был определен командиром противотанковой пушки, и весь день он с солдатами расчета окапывал вверенное ему орудие, сооружал запасные позиции и отрывал укрытия на случай артобстрела. Все это они делали, замотав лица мокрыми тряпками (от радиоактивной пыли, что несло с пепелища Одессы), ибо в такую жару в противогазе работать было невозможно.
К ночи бойцы закончили линию укреплений и перед тем, как лечь и дать себе короткий отдых перед утренним боем, как один поклялись, что сделают все, чтобы защитить Родину и не пропустить врага дальше.
Долго спать им не пришлось: едва рассвело, как на горизонте взревели моторы и заклубилась радиоактивная пыль. Семён вместе с другими солдатами кинулся к своему орудию и приказал заряжать бронебойный снаряд. Затвор лязгнул. Один снаряд в стволе. Еще сотня имеется в ящиках. Если не хватит их, в окопах ждут связки старых, проверенных еще в Отечественную противотанковых гранат.
Натовская бронетехника шла вперед. Пылили танки, держались позади них боевые машины пехоты, приземистые, с черными крестами Бундесвера на бортах. Оценив расстояние, Семён начал наводить орудие, выцеливая идущий впереди вражеский танк.
Дальше все звуки вокруг исчезли, а его самого вдруг подняло над землёй, крутануло и швырнуло в липкую красную тьму, что сменила белую вспышку разорвавшегося