В той деревне почтальон пробыл два дня. Отходил от случившегося – очень болело сердце. Лишь на третий, почувствовав силы, Семен Афанасьевич распрощался со старухами и с новыми силами вышел на дорогу. Люди ждали его писем, а потому рассиживаться долго он не мог, несмотря ни на каких людожорок.
IV
Два дня спустя рюкзак Семена Афанасьевича наконец опустел, и он, вручив последнее письмо, с облегчением направился обратно в Трудоград. Впрочем, облегчение было не долгим, так как ближе к вечеру почтальон понял, что над Пустошами собирается буря. Об этом старику говорили и улетающие прочь птицы, и сколии, с беспокойным гулом носящиеся над зарослями бурьяна.
Почтальон, как мог, ускорил свой шаг. Нужно было искать укрытие: от радиоактивной пыли, что поднимет ветер, плохо помогали его самодельные очки и респиратор.
Когда такое случалось на Трудоградском тракте, Семен Афанасьевич выискивал сброшенную в кювет машину с уцелевшими стеклами и пережидал там ненастье, но сельская шоссейка, по которой он шел, была пустынна, а единственный встреченный остов БМП фонил так, что почтальону пришлось обходить его по широкой дуге.
В спину ударил ветер. Зашелестели ветви высаженных у дороги тополей. По степи прошли первые, пока еще слабые, смерчики. Сколии, поймав ветер, тяжело загудели, затанцевав в вышине.
Потертая карта обещала в паре километров впереди реку и стоящие на ней руины разбомбленного в Войну химкомбината. Почтальон, накинув очки и респиратор, зашагал вперед в надежде, что он успеет найти укрытие до того, как непогода наберет силу и все кругом исчезнет в клубах поднятой пыли.
Буря усиливалась, и все заволокло песком, лишь иногда в разрывах пыльных клубов перед почтальоном мелькали громады далеких цехов. Он шел почти вслепую, одолевая шквалы бьющего в лицо ветра, шел, пока буквально не уперся в накренившиеся бетонные плиты забора. Найдя в них пролом, почтальон спешно пролез во двор, рукой отодвигая прочь остатки хрупкой, как стекло, выеденной ржой и кислотными дождями колючей проволоки.
Когда буря поутихла на пару минут, он был уже в середине двора. Пыль опала, и почтальон смог оглядеться. На химкомбинате он был не один: двор был полон грузовиков с железными кузовами, пробитыми маленькими забранными решетками из приваренной снаружи арматуры окошками. Рядом с грузовиками суетились рослые парни в камуфляже и респираторах, ударами прикладов подгоняющие оборванных людей разгружавших машины.
Семену Афанасьевичу не нужно было даже смотреть на перекошенные, напуганные лица за решетками кузовов, на избитых в кровь подневольных грузчиков, чтобы понять, что на заводе решил остановиться отряд охотников за рабами.
Почтальон тут же поспешил назад, к упавшему забору, но его уже заметили,