Пришло время заканчивать работу.
Время для того, чтобы все вернулось на круги своя. Чтобы он снова обрел свое любимое одиночество и свои проклятые кошмары.
Время снова страдать в одиночку.
Она несколько раз поморгала, затем смогла открыть глаза. Она долго смотрела на потолок, прежде чем ей удалось повернуть шею.
Она находилась в большой и светлой комнате.
Она по-прежнему была прикована за запястье к кровати, а на столике стояла новая бутылка воды. Она преодолела боль и чуть приподнялась, потом дотянулась до бутылки и медленно ее выпила. Каждый глоток утолял ее жажду и постепенно возвращал к жизни. Она вновь опустила голову на подушку, но глаза не закрыла.
Где она? Кто она? Как ее зовут?
Почему она ничего не помнит?
Мысли ее спутались, перед глазами появилась серая дымка.
Она снова погрузилась в темноту, не зная, увидит ли белый свет еще раз.
29
Именно так убили их Бога.
Я прочитала об этом в книге, которую взяла у Фадилы. Ему тоже вбили гвозди. В руки и ноги. Наверное, я одна из тех немногих, кто на себе испытал Его страдания.
Не знаю, читал ли Шарандон Библию, оттуда ли он почерпнул вдохновение. Или же ему хватило собственного дьявольского воображения.
Спустя несколько дней мне приснилось, что я его убиваю. Мне впервые снилось, что я кого-то убиваю. Мне кажется, что из-за них я меняюсь. Становлюсь плохой. Если бы мама могла вернуться, то не узнала бы меня. И от этого мне страшно…
В конце концов я не ушла за ней в страну мертвых. Батуль сказала, что я еще слишком молода, что я должна держаться. Надо держаться. И я все-таки отсюда выберусь. Сказала, что я должна сопротивляться, потому что мама бы этого хотела. Потому что тетя бы этого хотела. И настоящая Батуль – тоже.
Так что я осталась. В мире, которому я не нужна. И я не знаю, храбрость это или совсем наоборот. В книгах, которые я читала, ответа на этот вопрос не нашлось. Как, впрочем, и на другие вопросы.
Каждое утро я дезинфицирую рану с помощью средства, которое дала мне Сефана. Оно пахнет хлоркой, розовое и не щиплет. Потом я накладываю бинт. Сефана дала мне несколько бинтов, чтобы я могла их менять каждый день. У меня сломано два пальца. Я это знаю, потому что они ужасно болят, распухли и почернели. Я не могу ими пошевелить и не знаю, смогу ли.
Сефана сказала, что я сама виновата в том, что со мной произошло. Но мне не показалось, что она верит в свои собственные слова.
Когда Вадим спросил, как я поранилась, я соврала, что прищемила руку дверью. Фадила стояла рядом с нами и опустила глаза, а потом вышла из комнаты. Если бы у меня был такой отец, мне было бы, наверное, стыдно. И я бы тоже опустила глаза.
На следующий день Вадим подарил мне рисунок. На нем были изображены два человека. Девочка с темными волосами и мужчина, намного выше ее ростом. Девочка лежала на полу, у нее на платье было большое пятно крови. Вадим