И спросила:
– Тебе теперь совсем не хочется петь любовь?
Вилланы и простолюдины тревожно переглядывались.
Они никак не могли понять, к чему клонит юная хозяйка замка Процинты.
– Я больше не пою любовь, – грубо ответил серкамон, и его желтые глаза нехорошо сверкнули. – Я дал священный обет. И теперь пою только святой подвиг и святое странствие!»
XII–XIV
«…святой подвиг и святое странствие.
Серкамон вспомнил лагерь под стенами осажденной дымящейся Акры.
Презрительно, даже гневно скашивая выпуклые черные глаза не в сторону горящей Акры, а в сторону белых палаток короля Филиппа, под палящим солнцем хлопающих и полощущих на горячем ветру, как вымпелы, барон Теодульф двумя руками сжимал походную чашу.
– Клянусь святым нимбом, клянусь копьем святого Луки, король Филипп в великой задумчивости! – Он с силой опустил чашу на походный стол. – Клянусь всеми святыми и их подвигами, что пока король Ричард болен, король Филипп так и будет оставаться в задумчивости! Наверное, он врос в землю ногами, как врастает дерево корнями в край скалы.
Серкамон, разделявший стол барона, покачал головой.
– День гнева близок, – негромко сказал он, пытаясь успокоить разгневанного барона, разговор с которым, как он знал, в любой момент мог закончиться самым неожиданным образом. – Святая земля устала от ужасных страданий. Ноги неверных попирают святые места. Здесь родился, жил и был распят Господь. День гнева совсем близок. Он близок, близок, я чувствую. Я чувствую, я скоро буду петь взятие Акры.
– Если король Филипп возьмет Акру, – барон с нескрываемой яростью поставил чашу на стол, – он опять возвысит над благородными рыцарями маркиза Монферратского. Маркиз Монферратский опять будет смотреть на рыцарей как истинный господин. Если король Филипп возьмет Акру, он непременно прикажет всем смотреть на маркиза Монферратского как на истинного господина. А у благородных рыцарей не может быть господина. Наш общий сюзерен – Господь. Он щедро вознаграждает каждого за верную службу, прощает грехи, дарует блаженство в раю, и это так и есть, клянусь в том покровами святой девы Марии! Кроме господа Бога, у благородных рыцарей может быть еще один сюзерен – король, и, конечно, все мы его вассалы, но общего господина у нас нет!
Барон Теодульф гневно ударил кулаком по дереву:
– Король Филипп не умеет делать дело так, как он его задумывает. Ты же сам видел, серкамон, что случилось вчера, когда король Филипп решил самолично вести на штурм крепости святых пилигримов. Он просто пустая бочка из-под вина. И у него голос как из пустой бочки. Ты, серкамон, видишь сам, что случилось с рыцарями, поверившими в силу короля Филиппа.
Барон снова ударил кулаком по столу и указал в сторону Акры, защитники которой отбили очередной штурм.
Серкамон нехотя обернулся.
Он мог, даже