– Ты слышишь, в нас опять копошились!
– Привыкай. Я же привыкла.
– К чему?!
– К твоей бандитской роже!
Не успеваю я встать на защиту своей внешности, как в динамиках врубается сирена.
– Ну всё! – кричу. – Допелись, гады! Докаркались!..
И рву дверки шкафа на себя, отчего спасательные жилеты как по команде дружно вываливаются на пол.
– Тихо! – выскакивает из ванной жена. – Дай послушать!
– Что?! Что ты хочешь услышать?! – копошусь я в тесёмках. – Чего тебе тут непонятного?! Тонем мы, то-нем!
– В порту?!
– В гробу! В этом шикарном плавучем гробу!.. Чёрт, как это надевают?!
И жена зажимает мне рот ладонью:
– Тише, я же ничего не слышу!
Покрывая завывания, в динамиках стрекочет женский голосок.
– Они говорят, нам конец! – кричу я. – Вот, теперь уже и на испанском…
– Может, будет по-русски?
– А может, подождём идиша?!!
– Но они же что-то говорят…
И тут я выглядываю за дверь и ужасаюсь…
Сонмище людей в спасательных жилетах заполонило узкий коридор, а из кают всё ползут и ползут будущие утопленники.
– Это всё! – обращаю я к жене побледневшее лицо.
– Что ты там увидел?!
– Только без паники! – хватаю её за руку. – Главное – не паниковать! Ты поняла? Не паниковать!
– Но что там? Что?
– Не знаю! Видимо, пожар! – И, пугаясь собственного предположения, кричу что есть мочи: – Не паникуй, я сказал!!!
А затем трясущимися руками насаживаю спасительный хомут на неё, на себя, и мы выскакиваем из каюты, окунаясь в людскую кашу.
– Туда! – вскидывая руку, бросаюсь я в противоположную общему движению сторону.
На фоне сирен английская речь перемежается испанской, немецкой, итальянской…
– Сволочи! Ни слова по-русски, гады!
Расталкиваем китайскую шелупонь. Лавируем меж коренастых мексиканских буйков с бритыми загривками. Петляем, огибая скопления, и вновь упираемся в чьи-то потные спины…
Лифты заблокированы. По лестницам течёт человеческий фарш…
Персонал, что час назад втискивал нам коктейли, чудовищно серьёзен. Мулатка с блёстками на лице направляет толпу, приговаривая, как заведённая:
– Донт паник! Донт паник!
Забродившая людская масса густеет. В груди ощущается острая лёгочная недостаточность…
– Донт паник! – орудуя локтями, рвусь я вперёд и волочу за собой супругу. Оступившись на нижнем пролёте, она так и не сумела подняться.
– Донт паник!!! – реву, вырываясь на аварийную палубу…
А там улыбчивая белокурая девчушка славянского вида, с тоненькими ручонками ставит всех к стенке.
– Голубушка, родненькая! – бросаюсь я к ней. – Шлюпочку бы нам! Шлюпочку, милая!
И она отвечает мне лёгким рязанским оканьем:
– Не толпимся в проходе… К стеночке, господа… К стеночке…
– Скажите