ГЛАВА ВТОРАЯ
1914 год, май. Россия,
г. Санкт-Петербург
– 16 апреля 1913 года было заключено перемирие между Болгарией и Турцией, – с нажимом пояснил Румянцев. – Во многом оно стало возможным благодаря результатам особой миссии, которая была возложена на вашего отца. Георгий Георгиевич, мы искренне сочувствуем вашему горю. Настало время открыть истину. Князь Георгий Размикович Лазорян, ваш батюшка, стал жертвой противоборства русской и германской разведок. Увы, такое случается. Несмотря на успехи дипломатов, для наших служб война никогда не заканчивается. Невидимая, тайная, она продолжается. С переменным успехом.
– Почему вы говорите об этом сейчас, по прошествии почти года? – стараясь скрыть волнение, спросил Георгий.
– Мы установили имена людей, имевших непосредственное отношение к гибели Георгия Размиковича, – ответил полковник.
– И подумали, что я захочу отомстить?
У нас нет такого понятия, как месть, – принялся терпеливо пояснять Румянцев. – Она – из области эмоций, которые, откровенно говоря, не приветствуются в нашей среде. Куда более мы ценим образованность, хладнокровие, знание языков, наблюдательность, склонность к аналитическому мышлению. А месть – опасна и жестока. К тому же, независимо от результата, обе стороны всегда оказываются проигравшими. Врага невозможно победить, руководствуясь одним только чувством мести.
– Я могу узнать имена этих…этих… – Лазорян нервно сглотнул и умолк, не в силах произнести слово «люди». Он не мог заставить себя назвать людьми тех, кто убил его отца.
– Не вижу причин скрывать это от вас, – ответил Яхонтов. – Того, кто отдал приказ, зовут барон Рудольф фон Бюрнер. Имя непосредственного исполнителя – Ахмед Зеки. Он турецкий поданный, но последние четыре года тесно сотрудничает с германской разведкой.
После того, как полковник назвал имена убийц, в кабинете надолго установилась тишина. Румянцев и Яхонтов с сочувствием смотрели на Георгия. Они догадывались, какие мысли и чувства владеют его разумом и сердцем. Но каждый из них не мог не отдать должное его выдержке и хладнокровию.
Лицо Георгия выглядело спокойным и отчасти бесстрастным. Лишь проблеск боли в глазах свидетельствовал о том, сколь тяжело он переживает гибель близкого человека и ту ошеломляющую новость, что ему довелось узнать.
– Милостивые государи, – прервал затянувшуюся паузу Лазорян, – мне понадобится время, чтобы обдумать ваше предложение. Прошу понять, после всего, что вы сказали, я не могу вот так, сразу, дать однозначный ответ.
– Георгий Георгиевич, – мягко обратился к нему Румянцев, – мы понимаем ваши чувства. Поэтому с ответом не торопим. Но, уверен, у вас есть вопросы по поводу службы, которую мы намерены предложить. В связи с этим мне представляется разумным, если сейчас мы попробуем ответить хотя бы на некоторые из них. Вы согласны со мной?
– Согласен, Дмитрий