– Нет, Саня, я тот день не связываю только с детством. Мы тогда из детства уходили, вступали во взрослую жизнь. И я этой клятве верен. А ты?..
Приятели опять замолчали, минут пять не глядели друг на друга, ничего не говорили. Моторист с матросом уже занесли пакеты и мешки с почтой в дом.
Не дождавшись ответа своего успешного в карьере и в жизни друга, Юра, удрученно вздохнув, стал прощаться.
– Пора, Саня. Дай Бог, встретимся еще.
– Будь здоров, Юра, теперь знаю, где ты, в случае чего за помощью обращусь. Не откажешь? – как будто повеселев в связи с окончанием неожиданного свидания с прошлым, спросил Александр.
– Через порог провести, почту доставить до ангарских деревень, в таких делах всегда можешь на меня положиться, – сдержанно пообещал друг.
На прощание друзья все-таки обнялись.
В здешних краях времена года сменяются резко, быстро, мелькают, как картинки в калейдоскопе. Лето коротко. Осень – ненастна. Зато зима хозяйствует почти полгода, расталкивая осень и весну своими острыми ледяными локтями. Еще нежишься в солнечных лучах, а первые снежинки уже нацелились на землю, ночные заморозки тащат вслед за собой устойчивые дневные морозцы.
Илим дольше всех борется с зимой за свою свободу, сопротивляется изо всех сил. Но и его в конце октября укрощает белая льдистая пелена. И образуется для всех широкая, ровная дорога, соединяющая деревни, заимки, покосы, весь здешний мир.
Командировки у Александра в это время стали постоянны. Бывало, неделями его не видели дома. И все это время: встречи, переговоры о домах, пригодных к переносу, о пенсионерах, о новых колхозах и совхозах. Однажды, по возвращении из очередной поездки, Бугров был вызван к председателю райсовета. Тот кивнул головой, вместо «здравствуй» спросил:
– Александр Павлович, вы давно в колхозе Зарубкина были?
– У Зарубкина бываю. Разговор о переселении вели летом, потом перед ледоставом заезжал. Правда, жители все на хозяйстве – на гумне и скотном дворе. С председателем перекинулись парой слов, и я уехал на Ангару.
– Ушли люди из Зарубкина, все ушли, – сообщая это известие, начальник поморщился, как от лимона.
– Что значит ушли? – оторопел Бугров.
– Об этом я тебя хотел спросить, чем же они были так недовольны, что ни в райком, ни в райсовет с жалобой не пришли, а встали и ушли? Чем ты их так застращал?
– А куда ушли? – продолжал задавать односложные вопросы расстроенный Александр.
– Можем только догадываться. Одно могу сказать – не к Черному морю потопали, а на север, в Якутию, подальше от нас. Органы сейчас уточняют.
– И что, никому не сказали о своем уходе?
– Нет, почему же, председатель Иван Андреевич Зарубкин зашел в райсовет, передал ключи, документы, печать и был таков. Скот они соседнему колхозу отдали. Технику, что другие хозяйства не взяли, заперли в сарае. С государством они по всем статьям рассчитались. Честные люди.
– А разве так можно?
– Что можно?
– Встать