Она закрыла глаза. Ну же, вселенная, дай мне чертову передышку. Она со стоном повернула руль и направилась на парковку.
Ей никогда не избавиться от Джаспера Дирса.
Глава седьмая
Джаспер очнулся в тумане ватных мыслей и путаных снов, в которых на очередном импровизационном шоу членов его труппы заменяли шимпанзе. Он пошевелился в постели, и в нос ему ударил странный, резкий запах. Он вцепился в простыни, но острая боль в левой руке заставила его так же быстро выпустить ткань. Какого черта?
Веки казались слишком тяжелыми и неподъемными, незнакомые звуки наполняли уши. Может быть, он все еще спал. Обезьяны могли появиться в любой момент. Или, может быть, он пьян? Но он не помнил, как пил. Он попытался облизнуть губы, но язык оказался сухим, как опилки. Он повернул голову и заставил себя открыть глаза. В поле зрения появилась бледно-бежевая стена вместе с какой-то машиной. Его охватило замешательство. Это была не его спальня. Он прищурился. В слабом освещении мелкие детали стали видны отчетливее. Поручни кровати. Трубка капельницы. Стол на колесиках.
Больничная палата. Он в больнице.
О. Вспышки воспоминаний вернулись к нему, как будто были частью его сна. Вот его везут в оживленную приемную скорой помощи. Вот медбрат. Разговаривает с ним и везет его в комнату для анализов. Врач, объясняющий ему все быстрыми, рублеными фразами. Разговоры о том, что нужно готовить Джаспера к операции. Аппендикс. Может лопнуть. Нужно оперировать прямо сейчас.
Джаспер тихо застонал. Ему сделали операцию. Черт возьми. Он взглянул на свою левую руку, к которой сверху была прикреплена капельница. На другой руке был браслет с его именем. Затем он ощутил тупую боль в животе. Они вырезали из него частичку. Будет намного больнее, когда закончится действие лекарства.
Он закрыл глаза, и его затопил страх. Может быть, стоит просто снова заснуть, еще немного задержаться в своем неведении.
Но тихий звук справа заставил его снова поднять веки. Он повернул голову, каждое движение давалось так тяжело, словно его окружало желе. Он несколько раз моргнул при виде открывшегося зрелища. В кресле свернулась калачиком женщина. Она крепко спала, тихонько похрапывая. Холлин. Потрясение от того, что он ее увидел, немного прояснило его разум.
Холлин осталась? Прошлой ночью она даже не пошла с ним. Или пошла? Последнее, что он помнил, как она высадила его у двери, фактически велев ему убираться восвояси. Почему она спит в его палате?
Он хотел спросить ее, но голос не слушался. Ему удалось лишь издать хриплые, неразборчивые звуки, как будто он был каким-то пьяницей, приходящим в себя на Бурбон-стрит. Он оставил попытки и просто наблюдал за ней несколько мгновений. На него снова нахлынул прошедший вечер. То, что он сделал на сцене. Ее гнев. Момент, когда он узнал, что у нее синдром Туретта.
Он поморщился. Иисусе.