– От этого, Шэнноу, все выглядит только хуже, а не лучше.
Шэнноу поднялся по ступенькам и вошел в дверь. Бетик пошел следом за ним. Шэнноу оказался в небольшой комнате, озаренной мягким светом белых свечей. Круглый столик был накрыт на двоих, и за одним прибором сидела седая женщина. Шэнноу обернулся, но Бетика не увидел, как и Селу.
– Садитесь, мистер Шэнноу, и подкрепитесь.
– Где мои друзья?
– С удовольствием ужинают. Не тревожьтесь, здесь никакая опасность вам не угрожает.
Шэнноу мешали пистолеты, и, сняв пояс, он положил их на пол рядом со стулом, взглянул на свои ладони и увидел, что в них въелась грязь.
– Можете умыться в соседней комнате, – сказала женщина.
Шэнноу благодарно улыбнулся и открыл овальную дверь по ту сторону стола, которую до этого он как-то не заметил. За ней оказалась металлическая ванна, полная теплой, чуть надушенной воды. Он разделся и забрался в нее. Наконец, ощущая себя чистым, он выбрался из ванны и на месте своей одежды увидел белую шерстяную рубашку и серые брюки. Такая замена его нисколько не встревожила, и он надел их. Они облегали его, словно сшитые по мерке.
Женщина по-прежнему сидела за столом, и он опустился на стул напротив. Еда была незатейливой: тушеные овощи, свежие фрукты, родниковая вода, которая казалась вкуснее вина.
Они ели молча, а потом женщина встала и сделала Шэнноу знак пойти за ней в соседнюю комнату. Шэнноу оказался в кабинете без окон, где два глубоких кожаных кресла были придвинуты к столику со стеклянной крышкой, на котором стояли две чашки душистого чая.
Шэнноу подождал, пока женщина не села, а тогда сел сам и обвел взглядом стены. Они, казалось, были каменными и тем не менее мягкими на вид, будто обитые плотной тканью. На стенах висели картины, главным образом изображавшие животных – оленей и лошадей, пасущихся у подножий гор в снежных шапках.
– Вы далеко заехали, мистер Шэнноу. И вы устали.
– Да, очень, госпожа.
– Вы едете в сторону Иерусалима или в противоположную?
– Не знаю.
– Для Каритаса вы сделали все, что смогли. Не горюйте.
– Вы его знали?
– О да! Несгибаемый упрямец, но вместе с тем добрейшая душа.
– Я обязан ему жизнью. И не сумел вернуть свой долг.
– Он не смотрел бы на вас как на должника. Для него, как и для нас, жизнь – не баланс долгов и уплат. Что вы чувствуете к Донне Тейбард?
– Я сержусь… сердился. Здесь трудно ощущать гнев.
– Не трудно, мистер Шэнноу, а невозможно.
– Что это за место?
– Святое убежище. Здесь нет зла.
– Но как можно было добиться подобного?
– Ничего не делая, мистер Шэнноу.
– Но здесь есть сила… грозная сила…
– Да, и в этом загадка для тех, кто имеет глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать.
– Кто вы? Что вы такое?
– Я Руфь.
– Ангел?
Тут она улыбнулась.
– Нет,