Глава 3
– Я была такой тряпкой раньше! – то ли жалобно, то ли с насмешкой выдала я за очередным откровенным разговором с Давой.
Мы бок о бок шли по широкому коридору колледжа, и я невольно гадала: когда же этот обаятельный парень успел так приглядеться мне, что вечерами я с охотой набирала его номер в телефоне и говорила-говорила, пока по ту сторону экрана доносилось прерывистое дыхание. И как бы с трудом не разгадывался ребус его характера, больше всего наблюдала я исключительно покладистого, мужественного человека, с большой охапкой целей на будущее. Может и таилось в нем что-то чрезмерно амбициозное, коварное, потому я и держалась любопытной кошкой: осторожно, но с неожиданным для меня интересом, ведь все же некоторая часть меня упрямо хотела опробовать его необъятную теплоту.
– Ты вовсе не тряпка, – выводя меня из задумчивости, отчеканил Дава. – Просто ты сильно любила.
На моем лице промелькнула едва заметная улыбка, а внутри будто бы на струнах заиграла доля восхищения, ведь как же лаконично всегда выражался Дава. Но в следующее мгновение я вновь сникла, когда осознала весомость того чувства, что однажды непредвиденно меня коснулось.
– А теперь для меня любовь является проявлением слабости, – бесстрастно ответила я, плюхаясь на ближайший кожаный диван.
– Нужно время. Раны быстро не заживают.
Я неопределённо пожала плечами. В самой глубине моего сердца, где казалось, была лишь кромешная тьма, все же затаилось одно несказанное желание: утонуть в самозабвении, насладиться ощущением, когда выдыхаемый из легких воздух приносит облегчение, а не катастрофическую тревогу. Но я отгоняла это желание, словно назойливую муху, и не существовало больше ни капли уверенности в том, что однажды меня настигнет такого рода счастье.
Являлась ли все таки любовь проявлением слабости на самом деле или же это выдумка разбитого человека? На подобные вопросы разум давал навязчивый ответ, воспроизводя в памяти моменты моей былой уязвимости, когда дорогой человек становился оружием против самой себя, безжалостно исторгающим пули в самое сердце.
Откидывая докучливые мысли прочь, я изучающе обвела глазами Даву, все ещё внутренне дивясь загадочности его души. И что-то притягивало меня к нему, словно оказался он недостающим пазлом в общую картину, но страшась этого неотступного ощущения, больше всего поддавалась я недоверию, пусть даже и неоправданному. Удивлял, манил его пылкий интерес ко мне, а одновременно с этим заставлял сторожиться, как затаившаяся в кустах остролиста мышка.
– Я очень удивлена,