– Как ты?
– Превосходно, – ответил Ярхо. – А что, не видно?
Его лицо было иссечено настолько, что Ярхо казался старше лет на десять. Рядом с новыми шрамами, распахавшими щеку, бугрились шишки. Согнутая левая рука, сломанная в предплечье, висела на тряпице – лекари крепко-накрепко её перевязали, как и рану, оставленную на его животе тукерской саблей.
Сармат рассмеялся.
– Ну, сверим список обид, – он начал загибать пальцы. – Хьялма посылает тебя на Гроздана-князя, потому что боится за покой южных границ. Ты идёшь, хотя понимаешь, что поход будет тяжелее, чем кажется, – так оно и выходит, потому что на подмогу Гроздану спешат тукерские ханы. Гроздан погибает в бою, ханы разбегаются, но халлегатское войско несёт немыслимые потери. Тебя считают погибшим: уцелевшие воины не находят твоё тело и решают, что злые тукеры всласть над тобой поизмывались – разрубили на кусочки и разбросали по Пустоши. В Халлегате все горюют, бьют в колокола и насыпают по тебе пустой курган. И когда ты, увенчанный боевой славой, возвращаешься домой с горсткой выживших соратников, то узнаёшь, что больше всех горюет наш предприимчивый Хьялма. Как говорится, братьев много, а Скобарья Вольность – одна. Так почему бы во время тризны по Ярхо не жениться на его невесте, пока скобарьский атаман не отдал дочь и земли кому-нибудь ещё?
Сармат мягко откашлялся:
– Я ничего не забыл?
– Пожалуй, нет. – Ярхо отхлебнул вина. Он следил, как Рагне, запутавшись в ногах, стёк на пол – хорошо хоть пальцы не отрезало.
– Повезло тебе вернуться, конечно, – заметил Сармат. – Не до свадьбы. Не после. А ровно в разгар гуляний.
Тот кивнул в ответ.
– Не знал, что и ты здесь. Я тебя вчера не видел.
– Ездил с приятелями развеяться по лесу, – объяснил Сармат. – А как вернулся к ночи, узнал, что у меня по-прежнему четверо братьев.
Он тряхнул головой: зазвенели золотые зажимы на косах.
– Видишь – в честь княжеской свадьбы даже меня из Криницы позвали. Наверное, это мать похлопотала. Хьялма бы наверняка сделал всё, чтобы гонец с приглашением до моей глухомани не доехал.
– Почему ты не за главным столом?
– Решил пожалеть сердце Хьялмы. Он на меня так косится, что страх берёт. Переживает, поди, как бы я не попытался соблазнить его жёнушку.
Ярхо хохотнул, растянув зарубцевавшиеся губы:
– От скромности не помрёшь.
– Что уж греха таить. – Сармат взял у проходящего слуги чарку. – Хоть поем рядом с тобой, а то подле Хьялмы вся еда во рту киснет.
Он повёл подбородком в сторону князя:
– Смотри, как взглядом меж столов рыщет. За нами наблюдает. Не нравится ему наша семейная беседа – может, я тебя тут к крамоле склоняю. А ежели и склоняю, плохо, что ли? Пойдём ко мне воеводой, Ярхо. Будет тебе в Кринице раздолье. Самый искусный бой – между пьяными землепашцами. Самый долгий