Рацлава отрывисто хмыкнула:
– Свадебная.
Драконьи жёны сидели на бархатных подушках прямо на полу. Стены в чертоге были выложены рубином и медовым цитрином: Кригга так и объяснила Рацлаве, «цвет огня». Казалось, от самих самоцветов исходил приятный жар, уютный и домашний, как и музыка Рацлавы, – а та и вправду была сыграна на славу. Звон бубенцов и кубков, а где-то дальше, глубже в музыке, едва уловимо уху, хлопки и смех на добром пиру.
– О, – смешалась Кригга. – Она черногородская?
– Не думаю. – Ноготь Рацлавы скользнул по узору на свирели. – Мне говорили, что это очень старая песня. Возможно, даже старше Черногорода.
В ответ Кригга вздохнула мечтательно, совсем по-девичьи:
– Знаешь, я всегда хотела, чтобы моя свадьба была весёлой и шумной. Но если на моей свадьбе кому-то и было весело, то только одному человеку.
– Пожалуй, что так. Сармат-змей явно любит гулять на свадьбах, раз они у него по несколько раз в год.
Кригга не удержалась и прыснула хохотом.
– А ты? – спросила она, устраиваясь на подушках поудобнее. – Что думала ты о своей свадьбе?
Рацлаве больше хотелось ткать музыку, чем отвечать на пустые вопросы. Тем более – на такие, поэтому она лишь скривилась.
– Что у меня её не будет.
– Всесильные боги! А почему?
Грусть Кригги растаяла, и теперь драконья жена желала поболтать – слишком сильно для того, чтобы понять, насколько Рацлаве был нелюбопытен подобный разговор.
– Дай-ка подумать. – Брови Рацлавы приподнялись. – Ах да. Я слепа, бесполезна в домашних делах и к тому же некрасива. Кому бы на Мглистом Пологе понадобилось такое сокровище?
Она с раздражением поняла, что плетение песен откладывается. Всё же Кригга совсем ещё девочка. Причём в некоторые моменты, когда драконьи жёны оставались наедине, весьма словоохотливая. Юркая и игривая, как синица, которую отогрели с мороза.
Рацлава вздохнула и оттянула шнурок со свирелью.
– Знаешь, что это? Нож, которым я хотела перерезать нити небесных прях. Перо, которым намеревалась написать себе другую судьбу. – Она фыркнула. – С той поры как у меня появились бельма, я уже не могла стать ни женой, ни хозяйкой дома. Довесок. Лишний рот в отцовских комнатах. Да, я стирала бельё, кормила скотину, даже готовила пищу, но от меня всегда было больше хлопот, чем пользы.
Рацлава осторожно выпустила свирель. Пальцы пробежались вверх по шнурку, боязливо коснулись шеи. Ещё ныли кровоподтеки, оставшиеся от пальцев Ярхо.
– Но, кажется, как ни старайся, а дурную судьбу на счастливую не перепишешь.
– Это неправда, – возмутилась Кригга, хотя возразить ей было нечего. – Ты и твоя свирель… Вы…
Ей пришлось повернуть разговор в иное русло. Кригга поднялась с подушек, ступила босой ногой на горячий самоцветный пол. Подошла к Рацлаве со спины и коснулась её волос.
– Как тебя могли назвать некрасивой? – Не голос даже – птичий щебет. Кригга распустила её косы,