Борис Борисович сейчас работает в Академии наук и занимается сейсмологией, в которой он добился мирового признания. Он стал одним из инициаторов создания новой обсерватории в деревне Симеиз возле Алупки, и я знал, что там нужны сотрудники. У меня возникла мысль, не перейти ли туда и заняться научными изысканиями. Что делать, мореходная астрономия всегда была моей слабостью, она помогала бороться с ударами судьбы: ведь когда глядишь на звезды, забываешь о превратностях этого мира. «Per aspera ad astra» (лат. «через тернии к звездам») – это немногое, что осталось у меня в памяти из латыни. Я написал Борис Борисовичу, что если мне будет предоставлена честь работать в коллективе создаваемой в Тавриде обсерватории, я буду очень рад. При этом я упомянул, что крымский воздух мне необходим для лечения легких, а мой дом находится недалеко от Симеиза – в Алупке на берегу моря.
Почти сразу получил ответ от Голицына, он обещал помочь мне в этом вопросе и пригласил на встречу в Академию наук. Там мы с ним долго беседовали и он рассказал мне о своих научных планах, а они у него оказались грандиозными. Но к нему то и дело забегали молодые сотрудники с вопросами, и мне стало неловко, что я отнял у него столько времени. Прощаясь, я пригласил его к себе в гости, но не в Петербург, а в Алупку, тем более что там у него проживают много родственников, – княжеский род Голицыных самый многочисленный из старой русской аристократии.
10 января 1912 года
Еще одна причина, заставляющая меня как можно скорее покинуть столицу, – это обстановка в петербургских салонах. Там считается хорошим тоном говорить пренебрежительно об императрице, называя ее не иначе как «гессенская муха», да и в узком кругу не упускают возможность косвенно сказать что-нибудь нелестное о государе [1]. Самое печальное, что эти сплетни исходят из ближайшего окружения царской семьи. Пересказывают какие-то бредовые слухи по поводу Распутина, да еще с какими-то гнусными недомолвками. История повторяется – вспоминается суд над Марией-Антуанеттой, ей даже пытались приписать совращение собственного сына.
Какое-то помутнение рассудка у нашего дворянства и аристократии. Неужели история действительно ничему не учит? Капитан 1-го ранга Иван Константинович Клапье де Колонг в Николаевской морской академии рассказывал нам, молодым офицерам, о чудовищных «прелестях» французской революции, почему-то названной «великой», вероятно по количеству жертв, принесенных на ее «алтарь свободы». Род де Клапье де Колонг французского происхождения, его представители начали служить России еще при Петре I, и впоследствии он полностью обрусел. Но многочисленные эмигранты, хлынувшие в Петербург после казни Людовика XVI и Марии-Антуанетты, много успели рассказать своим родственникам о массовых