– Бабушка, а летать очень трудно? Руки потом не болят?
– Не отнимай у бабушки времени глупыми вопросами.
– Ничего, дочка, пусть спрашивает.
– Сколько же дней лететь отсюда до Месхи? Неделю, не меньше? Разве это не опасно?
– Я же не всю дорогу вороной летела, глупыш. Десять минут назад я сидела у себя дома, в кабинете, в своём любимом кресле. Ну, что тебя ещё тревожит?
– Бабушка, обещай мне никогда не летать над домом Йена Дылды. Пожалуйста, ради меня!
– Что, этот Йен так страшен?
– Не смейся, у него ружьё и он сказал, что всех ворон перестреляет, чтоб цыплят не таскали.
– Успокойся, внучек, я цыплят таскать не буду. И потом, я же против пуль заговорённая. Не веришь? И никакие мальчишки с камнями и рогатками мне не страшны. Что, уже подрался с этим Йеном из-за какой-то вороны?
Элис снова решила проявить строгость: – Гийом, а не пора ли тебе в кровать? На дворе темным-темно.
– Бабушка, скажи хоть ты ей, чтобы она меня не гнала. Не хочу я спать, не хочу! Утром я встану, а ты уже улетела.
– Видишь, мама, он совсем от рук отбился, не знаю, что с ним делать. Если я говорю "да", он обязательно скажет "нет".
– "Нет" всегда говоришь ты.
– Сейчас же марш в постель, неслух! Нечего тебе слушать взрослые разговоры.
Элинор поглядела на дочь, на внука, помолчала немного и произнесла: – Вот что, доченька, я подумала, а может быть напротив, очень нужно, чтобы мальчик слушал взрослые разговоры?
Кто знает, как жизнь повернётся? Не пора ли ему научиться понимать, что к чему в этом мире? Ты у меня не знала безмятежного детства, боюсь, и ему не придётся. Времена идут непростые. Какие-то мелочи и недоговорённости витают в воздухе, что-то неопределённое и вроде бы незнАчимое. Но кто знает, чем все эти неопределённости обернутся завтра? И что эти новые времена несут всем нам? Пришла пора Гийому де Корво ди Санчес иль Гуэрро узнать, к какому роду он принадлежит. Кто его отец и мать и почему он растёт без них, словно сирота. Кем был и как погиб его дед. С кем и ради чего ведём мы борьбу. Пора рассказать без утайки о Нихеле и его эмиссарах.
Но сам понимаешь, мой мальчик, разговор этот долог и непрост, а дел у нас с Элис невпроворот. К тому же и времени в обрез – на рассвете я должна улететь.
Ну, дочка, всё готово?
Теперь уже две головы склонились над книгой. Две женщины вглядываются в пожелтевший от времени пергамент, шепчут непонятные слова. Вот раскрылась на развороте старинная карта, украшенная картушами и виньетками, с фигурами дующих во все щёки ветров по углам.
Гийом сидел не шелохнувшись, чуть ли не дыша.
Вот Элинор поднесла к губам правую ладонь, тихонько дунула на неё и на ладони возникла крохотная серебристая горошина. Элинор дунула чуть сильнее, горошина поднялась в воздух, зависла над картой. Элинор щёлкнула пальцами и горошина стала светиться и расти. Она росла