Я опустил взгляд под ноги и, отложив мечи в сторону, помотал головой, пытаясь вытряхнуть беспокойные мысли. Тяжесть принялась отступать, а слух постепенно заполнился мелодией ночного леса. Тихие шорохи сменялись стрекотом сверчков, гул пламени костра и потрескивание раскаленного дерева певуче перемежались с уханьем полночных птиц, а шелест листьев, точно умелый дирижер, объединял части природной кантаты в единое бесконечное произведение. Лес дремал, укутавшись в одеяло ночной прохлады и, сладко посапывая, грезил о каждом создании, обитающем на просторах его великих угодий.
Внезапно все звуки стихли, выбивая меня из приятного сладкоголосого гипноза. Чаща будто замерла, опасливо пригнулась и попятилась прочь, расступаясь в стороны, подальше от нашего лагеря. От неожиданности я и сам затаил дыхание и, не шевелясь, стал вслушиваться в тишину. Где-то совсем рядом раздался приглушенный скрежет. Неприятный и жуткий, точно кто-то медленно проводил обломком металла о полый камень, этот скрип мурашками вгрызался меж ребер и принуждал невольно ежиться. Воздух загустел, а в следующий миг поляна наполнилась сладковатым привкусом гнили.
Быстро определив источник странного шума, я осторожно повернулся вправо. Над тюками с трофеями поднималась густая сизая дымка. Призрачное облако ширилось, становилось плотнее, его края постепенно сваливались на землю бугристыми сгустками и с отвратительным чавканьем превращались в озерца бурлящей жижи. Стараясь не издавать ни звука, я подобрался к спящему Тамиору и крепко потряс его за плечо. Бородач пробурчал что-то невнятное и, лениво чмокнув онемевшим ртом, перевернулся на другой бок. Тем временем полупрозрачная лужа слизи зашевелилась и принялась менять форму. По всей её поверхности стали проступать угловатые выросты, похожие то ли на клыки, то ли на обломки изувеченной кости. Вздымаясь мутными пузырями, комья пульсирующего месива вдруг лопались, оседали, а на их месте в свете всполохов костра угадывались целые сплетения почерневших сухожилий, костлявых рук и обглоданных звериных копыт.
Существо росло, а гнилая вонь многократно усиливалась. Я внимательно вгляделся в очертания «нечто», выбравшегося из мешков с трофеями, и тут же скривился от резкого приступа тошноты. Казалось, что трясущаяся масса иллюзорной плоти пытается принять вполне конкретный облик, отдаленно напоминая то головы, то оголенные хребты, то заднюю часть туловища добытых нами клыкарей. Спустя четверть минуты пугающие метаморфозы завершись, и теперь передо мной возвышался гигантский клубок, кишащий длинными, размером в пять-шесть шагов, червями. На их бугристых осклизлых спинах проступали клоки свалявшейся шерсти, а кое-где виднелись наросты будто вывернутых наружу звериных потрохов. Черви беспрестанно двигались во всех направлениях сразу и завязывались в тугие узлы, как бы стараясь стянуть в единое целое беспорядочно торчащие из сгустка останки.
В