Словно повинуясь неодолимой силе, его уста произнесли: «Воду! Бинты!», как и тогда, он склонился над неподвижным телом и извлек из нагрудного кармана ланцет, который по старой, уже ненужной привычке всегда носил с собой.
Только когда чуткие пальцы лейб-медика подсказали ему, что перед ним вовсе не бездыханное тело, и взгляд случайно скользнул по обнаженным белым ляжкам Божены, которая со свойственной чешским молодухам беззастенчивостью высоко задрала юбку, присев на корточки, он окончательно вернулся к реальности: картины прошлого отступили при виде ужасающего контраста между цветущей юной плотью и мертвенно-бледным телом, между призрачными образами парадных портретов и неприглядно-старческими чертами графини; прошлое рассеялось, точно кисея тумана, застилавшего все сущее.
Камердинер поставил канделябр на пол, при его свете отчетливо обрисовалось лицо, поражавшее почти фантастическим своеобразием: бескровные губы пострадавшего казались отлитыми из свинца и какими-то противоестественными на ярко-красном фоне размалеванных щек; незнакомец скорее напоминал восковую балаганную куклу, чем человека из плоти и крови.
– Святой Вацлав, это ж Зрцадло! – ахнула служанка и смущенно оправила юбку, будто почувствовав на себе похотливый взгляд пажа, который благодаря освещению, казалось, внезапно прозрел в своей стенной нише.
– Кто? – удивленно спросила графиня.
– Зрцадло, то бишь Зеркало, – пояснил камердинер, переведя чешское имя на немецкий, – так его прозывают здесь, наверху, наши градчанские, а как его звать на самом деле, не могу знать. Он снимает угол у этой… – камердинер стыдливо замялся, – у… как ее… ну… у Богемской Лизы.
– У кого?
Божена прыснула в кулак, да и вся прочая челядь едва сдерживала смех.
– У кого? Я спрашиваю!
– Богемская Лиза была когда-то знаменитой гетерой, – вмешался лейб-медик, вставая во весь рост. Тот, кого сочли было мертвецом, уже подавал признаки жизни, по крайней мере заскрипел зубами. – А я, право, не знал, что она еще жива и таскается по Градчанам. Должно быть, совсем одряхлела. Скорее всего, она живет…
– В Мертвецком переулке, – услужливо подсказала Божена, – там распутных девок как грязи.
– Так приведи сюда эту прелестницу! – распорядилась графиня.
Служанка поспешила расстараться.
Между тем человек на носилках пришел в чувство, какое-то время он не сводил глаз с горящих свечей, затем медленно поднялся, не удостоив окружающих ни малейшим вниманием.
– Вы думаете, он замышлял грабеж? – вполголоса спросила графиня, обращаясь к слугам.
Камердинер покачал головой и постучал пальцем по лбу, намекая на то, что считает незваного гостя сумасшедшим.
– Я