Вальпургиева ночь. Густав Майринк

было сомнение, не разумнее ли отправиться домой и улечься в постель.

      Не теряя из виду мрачный силуэт башни-гладоморни с ее каменным колпаком, которая служила сейчас надежным ориентиром, Поликсена поднималась по крутому склону, покуда не приблизилась к воротам, выходившим на Олений ров.

      Она уже почти поддалась не вполне осознанному порыву войти под сень старых лип и постучать в окошко Оттокара, как вдруг где-то внизу послышались негромкие голоса и она увидела вереницу черных фигур. Эти люди, вероятно, и двигались вслед за ней по ступеням лестницы, а теперь, ломясь сквозь кустарник, подходили к башне.

      Поликсена вспомнила, что в стене башни над самой землей было пробито круглое отверстие, через которое, хоть и не без труда, можно пролезть внутрь. Голоса, звучавшие все глуше, и шум осыпавшихся камешков позволили ей заключить, что именно этой лазейкой воспользовались странные ночные посетители Далиборки.

      Поликсена, быстро, несколькими прыжками одолев раскрошившиеся ступени, скользнула вглубь двора и подбежала к домику смотрителя, к единственному озаренному тусклым светом окну.

      Поликсена прижалась щекой к стеклу, затемненному зелеными ситцевыми занавесками.

      – Оттокар! Отто-кар! – шепотом произнесла, скорее даже выдохнула она.

      Из комнаты донесся чуть слышный скрип, как будто в кровати заворочался разбуженный человек.

      – Оттокар?! – Она легонько постучала пальцами по стеклу. – Оттокар?

      – Оттокар? – эхом повторил чей-то шепот в комнате. – Оттокар, это ты?

      Разочарованная, Поликсена хотела уже отойти от дома, но тут кто-то заговорил слабым, словно издалека долетавшим голосом. Это было похоже на речь дремлющего человека, который, почти беззвучно шевеля губами, говорит сам с собой.