Запах духов стремительно исчез.
Мимо кабинета отдела кадров – силуэтом школьник. Один, без прочих остальных. Тут же скрылся, топая пуганным бегом. Надо уходить.
Железная дверь неприглядная торцевая, опустившаяся – диагонально завалена, не открыть. Школьники загомонили, споря, у парадного. Решил обойти, не попадаться им на глаза. К лестнице (симметричная той, другого крыла, такая же непарадная), поднялся на второй этаж.
Конечно, никакого врача-психиатра мы с Большим братом не встретили. Катакомбы ограничивались единственным тоннелем от главного корпуса ко второму и в длину он был не более полсотни метров. Какая из комнат будет помывочной (ведь стройку не завершали) – неясно, узких лазов не наблюдалось. Была заброшенная стройка и всё. Большой брат тогда покурил с досады и предложил залезть на терриконы – «замочить» время. Мне казалось, что-то мы делали неправильно. И будь мы понастойчивей – нам бы открылись «потусторонние» тайны недостроенного психоневрологического диспансера.
Сейчас здесь снова – как в детстве – пустота. Она, правда, совсем иная – изнасилованная, испещрённая, потасканная и выпотрошенная. Бытовая, прозаическая.
Двадцать две ступени вверх даются под алкоголем непросто.
На втором этаже мне ясно-тихо услышалось: «Привет, старина. Как поживаешь?».
– И тебе. Привет.
Слуховые галлюцинации убедительны. Отзвук их раздаётся непосредственно внутри, поэтому они громче и сильнее обычных мирских голосов. Как бы вы ни понимали, что это всего лишь галлюцинация, что это пришлое, нереальное – вы слышите голоса очень отчётливо и эмоционально. Они воздействуют не только акустически, они воздействуют объёмно, на все чувства сразу. Они внушают нерушимое ощущение, что слышимое – это действительная истина. Авторитетно давят на вас, и вы не смеете им противиться, подвергать сказанное ими сомнению.
– Давно не заходил… – укоризненно сказал отец. Молодой, осанистый, гибкий и красивый. Живой. Он курил в форточку. Коридор сиял белым, дышал влажным – вовсю шёл ремонт.
– До сих пор путаюсь во временах, – обманчиво-глупо отшучиваюсь. – Мама тоже здесь? – спросил его.
– Что-то вроде больничного… Не место ей здесь,