Когда же мы вернулись, у набатейца было столь прискорбное выражение лица и потухший взгляд, что остальные не могли этого не заметить.
Я же старался быть спокойным и уверенным в себе:
– Теперь, когда мы обоюдно решили, что тайна больше не является для нас препятствием, – начал я, – мы можем пояснить… Не правда ли, почтенный Ахаб?
Набатеец, словно очнувшись от моего вопроса, поспешно закивал.
– Итак, – продолжил я. – Начнём с того, что один верный мне человек сообщил, что есть некий дезертир, воевавший в Иллирии, который за деньги предал землю отцов и стал служить Карфагену. Он раскрыл им наши позиции, сообщил о тактике боя и дал карту местности. Я охотился за ним, но он сбежал в Карфаген. По другим сведениям он, будто бы, находился здесь, но глубоко залёг на дно. Но я точно знал, что он через других людей послал в Рим человека, который выдавал себя за бактрийца. Это матёрый убийца и диверсант, повинный в смерти десятков римлян. Он мастер обмана и маскировки. Чтобы обнаружить его, нужно было его приманить. Для этой цели мне были нужны помощники среди чужеземцев. И для этой цели я выбрал почтенного Ахаба…
Набатеец удивлённо поднял голову.
– … потому у него много знакомых среди заезжих торговцев. Кроме того, он понимает язык пунов. Ахаб начал снабжать меня информацией о них, благодаря которой я теперь узнал кто и зачем здесь находится.
Публика замерла.
– Итак, диверсант знал, что я за ним охочусь. Но он не знал кто его начальник, хотя и догадывался, что это некий дезертир… но, опять же, где он находился – в Карфагене или Италии, – об этом он лишь строил догадки. Мне нужно было приманить его. Я разработал план, согласно которому одному человеку пришлось бы изобразить дезертира, участника боёв в Иллирии. Но мой план пришлось пересмотреть, потому что меня опередил настоящий участник, вот он…, – я показал на Марка Деция, – о котором я узнал прежде от Ахаба. Кроме того, мы распространили слух, что в этой таверне собираются люди тайно симпатизирующие Карфагену. Я рассчитывал, что диверсант сразу же клюнет на это и попытается это проверить – и не ошибся. Вскоре в заведении Ахаба стали собираться чужеземцы. Некоторые из которых были весьма подозрительны…
– Воистину, ум Пифагора и прозорливость Сивиллы нужны, чтобы придумать такое, – похвалил привратник храма Януса. – Глядя на тебя я горжусь, что я сын Рима. Да хранит тебя Янус!
– И тебя, почтенный.
Я сделал несколько шагов вперёд.
Зеваки, до этого толпившиеся у дверей, ввалились внутрь и сомкнулись за нашими спинами, образовав вокруг меня, набатейца, патрульных с центурионом и солдата с семьей – круг, подобно зрителям в театре. Я же готовился к финальной сцене трагедии. Единственно что мне не доставало – высоких котурн и маски Разоблачителя, посланца богов.
– Я знал карфагенянина прежде, – продолжил я. – Мы искали друг друга. Он искал меня, а я искал его. Он очень умён и коварен и никогда не оставлял свидетелей. В Египте он убил моего человека. Но меня ему убить не