С другой стороны, то была еще и эпоха Просвещения. Магеллан уже обогнул Землю, окончательно подтвердив ее шарообразную форму, Николай Коперник математически доказал, что планеты вращаются вокруг Солнца, а Джордано Бруно заявил, что Солнце совсем не центр мира и остальные звезды – не дырочки в небесном своде и не какие-то неподвижные тела, отражающие солнечный свет, а точно такие же солнца, вокруг которых, несомненно, должны вращаться и другие Земли, на которых вполне естественно предположить наличие и других человечеств. Множество «вечных» и доселе неколебимых истин вдруг было ниспровергнуто, и в душах образованных людей воцарилось нешуточное смятение. Судите сами: еще буквально вчера ты, человек, был существом богоподобным, ради которого Всевышний создал этот прекрасный мир. И ты процветал в центре этого мира под постоянным надзором заботливого, любящего Небесного Отца. А сегодня ты вращаешься вокруг Солнца – такого же, как и миллионы других солнц, – на поверхности Земли – такой же, как и миллиарды других планет. Да и сам ты оказался совсем не столь богоподобным, как всегда о себе думал. Твои собственные ощущения, оказывается, тебя обманывают, и даже твои считавшиеся совершенными в силу богоподобия органы чувств оказываются не такими уж и совершенными: ведь Галилей успел создать и подзорную трубу, и микроскоп, которые способны значительно их улучшить. А если твои органы чувств можно усовершенствовать, значит, или ты не создан по образу и подобию совершенного Бога, или сам Бог не так уж и совершенен.
В ответ на все эти духовно-интеллектуальные потрясения с новой силой зазвучали и широко распространились идеи деизма, в соответствии с которыми Бог по-прежнему был единым Творцом неба и земли, но как бы Творцом, вышедшим на пенсию по окончании работ по устроению Вселенной. Он представлялся не Спасителем, а неким великим Архитектором или Часовщиком, который создал, настроил и запустил этот мир, но потом самоустранился от вмешательства в его текущие дела, а стало быть, и контролировать завет, некогда заключенный между Ним и людьми, Он также больше не мог или не желал.
Несмотря на то что подобное положение вещей должно было бы посеять ужас в душе каждого искренне верующего человека, нашлись те, кто сумел извлечь из этой духовной катастрофы некую моральную прибыль. Эти люди смекнули, что с небес никто за их темными делами более не наблюдает, а стало быть, ничто не сдерживает их алчные, сластолюбивые желания, и всё то, что еще вчера им приходилось скрывать, теперь может быть выставлено напоказ и даже составлять предмет некоей гордости. Собственно, этими людьми и были