– Господи…
– На самом деле она вовсе не является ключом к нашей проблеме.
– Вы сказали, Милдред приносит еду.
– Да, но еда для Полины ничего не значит.
– Тем не менее она не может без нее обходиться.
– Суть в том, что может. Полина часто ездит в Тринг на лечебное голодание. Для меня загадка это голодание. Люди на спасательных плотах начинают жрать друг друга через неделю; Полина и Милдред порой проводят в Тринге по целому месяцу – и хоть бы кусочек отгрызли друг от друга.
– Мы не можем допустить, чтобы она осталась тут еще на месяц. Несомненно, представители высших правительственных структур должны поддерживать своих сотрудников, Филип, и протянуть им руку помощи. Вы говорили с кем-нибудь из них?
– Они делают, что могут. Премьер-министр беседовал с сэром Льюисом вчера вечером. Никакого толку. Сэр Льюис только сидел, прикрыв нос рукой, и трясся от смеха, в этой своей очаровательной манере, – усмехнулся Филип. – Но, в конце концов, что он может сделать? Не говоря уже о том, что это его забавляет.
– Какая-то важная персона должна прийти ее повидать – объяснить, что она ведет себя непатриотично и так далее. Ведь это правда.
– Мы это пробовали. Прилетал Моули. Он был очень суровым, но не сумел продержаться до конца. Он говорит, Полина лежала там, словно прекрасный олень, умирающий в лесу, и ему не хватило мужества сердиться на нее.
– Почему, как вы думаете, она это делает?
– Нет какой-то важной причины… ее это забавляет… ей больше нечем заняться. А если это раздражает вас, Полина это легко перенесет. Она считает, что Альфред получил эту работу, интригуя против сэра Льюиса.
– Вы же знаете, что он ничего подобного не делал.
– Разве? В любом случае сэр Льюис не остался бы на этом посту – настала пора перемен.
– Я видела на улице Мокбара.
– Да, он выкладывается на все сто.
– Он виделся с леди Леон?
– Нет. Даже Полина устанавливает пределы, которые нельзя нарушать.
– Нам придется сообщить Альфреду, прежде чем появится статья Мокбара.
– Он знает. Это он постоянно твердил: «Не говорите Фанни».
Отдаленный глумливый смех оскорбил мой слух. Вечер продолжался, мезонин оживал. Меня охватил гнев.
– А как воспринимает это набережная Орсэ?[22]
– Взволнованы. Юги выдал информацию, что никто из тамошних жен не участвует, но я не уверен, что не видел…
– Кто это, Юги?
– Жак-Оливье Ю, руководитель протокола. Всем известный как Юги.
Я с каждой минутой все больше возмущалась. У меня, надеюсь, есть чувство юмора; эта ситуация была явно забавна; было невыносимо не иметь возможности присоединиться к такой хорошей шутке, находиться на чопорной, официальной стороне, против