Я всегда злилась на мамку. Много лет хранила эту горькую детскую обиду где-то глубоко в сердце. Мой детский разум никак не мог понять того разделения, ведь что мне, что Ваське – нашему младшему брату – с самого детства не хватало простого материнского тепла. Мать била себя кулаком в грудь и утверждала, что Васька должен вырасти настоящим мужчиной: он не имел права плакать, ворчать и жаловаться… и конечно же ему вовсе не нужна была материнская ласка. А в мою сторону летели совершенно нелепые, по-моему мнению, обвинения. Мать утверждала, что я слишком черства, холодна и прямолинейна. Уверяла, что я чересчур отстраненно отзываюсь на различные события, мне плевать на родную сестру, я не люблю собственную мать, и мой хмурый убийственный взгляд погубит не одного мужчину.
Все восемнадцать лет она твердила, что меня такую никто и замуж не возьмет. Что мужики будут носом воротить и побегут в объятия других более покладистых и покорных женщин, умеющих ублажать и одаривать любовью. Ей и в голову не приходило, что у меня не было достойных примеров того, как нужно правильно преподносить себя в обществе, как общаться с противоположным полом и даже как правильно выражать чувства. Она вовсе и не подозревала, что я ее полноценное зеркало со всеми вытекающими последствиями.
Но все это было до войны и потери матери.
Стойкость, смелость и сила духа вмиг испарились, как только на нашу землю вступил немецкий сапог. Ведь ни одна война не обходилась без того животного ужаса, седеющих волос и полного переосмысления жизненных ценностей.
После нее еще никто не возвращался прежним.
Когда мы вернулись с похорон матери и еще нескольких женщин, которых знали всю жизнь – родные стены дома давили и угнетали. Отныне нам суждено было жить без матери. Три дитя, полностью опустошенные ее могилой и внезапной гибелью, свалившейся на молодые плечи. На похоронах Анька рыдала как сумасшедшая, обнимая самодельный крест на могилке, Васька всю церемонию стойко терпел, но под конец не выдержал и смахнул навернувшиеся слезы, а я… молча стояла и не могла поверить, что все происходящее было не страшным сном, который закончится в одночасье, а суровой, ужасающей действительностью.
Аня, в свойственной ей манере, после того как пришла в себя после смерти мамы, сразу же взялась за хозяйство, раздавая поручения направо и налево. Вероятно, она отвлекалась таким сумасшедшим контролем. На следующий день после похорон Васька сбежал на фронт, ему едва