Хранить вечно. Владимир Юринов

дня, были распахнуты, на подоконниках – животами к солнцу – лениво лежали подушки, на верёвках, протянутых над головой через улицу, сохло пёстрое бельё. Где-то неподалёку – наверное, во внутреннем дворике – кто-то несмело и неумело пробовал играть на хали́ле – небольшой тростниковой свирели. Сзади негромко и ритмично постукивали копытцами ослики.

      Саксум с женой подошли к большому двухэтажному дому, сложенному из крупных кирпичей жёлтого песчаника.

      – Сюда, – сказала Хавива.

      Они завернули за угол и остановились.

      Дальше города не было. Дальше начинался обширный пустырь. Пепелище. Старое, уже не дымящее, не зияющее ослепительно-чёрной развёрстой раной, не ощетиненное косо стоящими обугленными костями поломанных балок, а серое, потухшее, оплывшее, поросшее высокой пыльной травой и колючим многолетним кустарником. Всё, что здесь было, что жило здесь когда-то, уже умерло, пропало, сгинуло. Давно. Много-много лет тому назад.

      – Ну вот и всё, – сказала Хавива.

      От безнадёжности, от какой-то беспросветной потерянности, прозвучавшей в её голосе, у Саксума по спине пробежали мурашки.

      – Подожди, – сказал он. – Но ведь это же ещё ничего не значит. Может, она живёт у каких-нибудь родственников. У вас ведь были родственники?

      Хавива равнодушно пожала плечами.

      – Наверно, были. Я не помню.

      Она стояла прямая и строгая, плотно сжав губы и глядя перед собой сухими горячими глазами. Потом, словно опомнившись, стронулась с места и медленно пошла по тропинке, протоптанной в бурьяне вдоль всё ещё угадывающейся среди развалин улицы. Саксум двинулся следом. Хавива остановилась возле ничем не приметного, похожего на десятки других, глиняного холма, сплошь заросшего полынью и черноголовником, и, судорожно вздохнув, опустилась на колени.

      – Здесь? – тихо спросил Саксум.

      Хавива молча кивнула.

      Саксум отошёл к ослам и встал, глядя на жену, положив ладонь на тёплый шерстяной загривок безразличного Аполлона.

      Было солнечно и тихо. Лишь где-то в ветвях уже успевшего вырасти на развалинах, невысокого сикомора время от времени звонко скворчал зяблик.

      – Знаешь что, – сказал Саксум, – ты побудь здесь, а я пойду к домам, поспрашиваю – может, кто-нибудь что-нибудь знает.

      – Да… – сказала Хавива. – Конечно… Спасибо.

      Он привязал ослов к стволу сикомора и, не оглядываясь, быстро зашагал по тропинке назад – в город…

      Когда он вернулся, жена сидела на расстеленном на земле платке и наблюдала за трясогузкой, проворно охотящейся в пыльных полынных зарослях за какими-то мелкими мошками. Хавива лишь один раз глянула в его сторону и сейчас же отвела взгляд.