1-я армия прохвоста Ренненкампфа почти на целый переход отступила! Наша армия перешла в общее наступление.
Сегодня генерал Янов обратился ко мне с просьбой, нельзя ли, ч[то] б[ы] повидаться ему с женой в Сувалках, дать ей удостоверение, что она, якобы, сестра милосердия!! И этот, по-моему, из сравнительно порядочных офицеров Генерального штаба ничего не видел в означенной просьбе гадкого – оскорбительного! У офицерства нашего своя идеология, свои понятия о чести, о нравственности; обходить же закон у воинства возведено в особую даже доблесть; и на войне-то они продолжают служить только лицам, а не делу; места и должности хватают революционным путем без особенного морального мудрствования.
17 ноября. Оттепель, гололедица, сильный ветер. Рано утром выхожу к кладбищу на берегу озера и в торжественной тишине (пока не слышно людского гама и автомобильного визга и гудения) молюсь Царю Царей, мечтая о мире всего мира дорогой родины. Слава Богу, мошенник Ренненкампф отстранен от командования армией и на место его назначен командир 5-го корпуса Литвинов[403]; по словам нашего командующего Сиверса, все, что ни говорится пакостного о Ренненкампфе, никоим образом не следует считать преувеличенным, а напротив – лишь приуменьшенным!! Давно надо было понять кому ведать надлежит, что этот аферист мог быть, положим, и разудалым начальником кавалерийской дивизии, но не больше, нельзя же было его назначать командующим армией! В штаб 1-й армии уехал сегодня и Одишелидзе, назначенный туда на ту же должность начальника штаба армии. Пообчистится, может быть, теперь несколько и состав штаба, бывший при Ренненкампфе – этой «банды разбойничьей».
Тоскливо без газет – приходит из них одна лишь погань вроде «Петроградского листка» да «Нового времени». Некогда мне все обдумать мотивированное письмо к Евдокимову, ч[то] б[ы] меня отозвали в Петербург.
18 ноября. Оттепель. Около 8 ½ ч[асов] утра огненный солнечный шар только что выкатывался из-за холмов на горизонте, бросая светлые лучи по скованной тонким льдом поверхности озера. Глухо слышится с запада дьявольская канонада.
Ренненкампф отстранен от должности, но кто с него должным образом взыщет за десятки тысяч напрасно погибших жизней?[404] По общему признанию, он еще с начала кампании должен был быть удален. Роль командующего на войне мне представляется аналогичной роли врача при постели б[ольно] го; в том и другом случае нельзя отрицать значения личности.
Приказом главнокомандующего установлен новый вид отпуска нижним чинам от казны – табака по 4 зол[отника] в день на человека с 1 октября. Наш командующий Сиверс – несомненно, человек сердечный: на него сильное впечатление производят тяжелораненые, а это обстоятельство может немало отразиться на выборе им решения; значит, ему реже надлежит заглядывать в госпиталя.
К Варшавскому фронту немцы перебросили новых три корпуса. Странным мне представляется, что наши стратеги нисколько не удивляются и не считают за что-то возмутительное