Мы оглянулись и увидели, что лоцман сидит в шлюпке абсолютно голый. Он дрогнул под взглядом капитана, и синяя русалка, выколотая на его груди, нырнула под мышку.
– Ладно, раздевайтесь, хлопцы, – сказал капитан. – Мы ещё не едали воблы на отдалённых берегах.
И он снял свой капитанский френч.
Мы с Пахомычем не стали жеманиться, скинули жилеты и обнажили свои татуировки.
Шлюпка пристала к берегу. Тут же к нам подскочили Хренов и Семёнов и выдали каждому по кружке пива и по хорошей вобле. Славно провяленная, она пахла солью и свободой.
– Пиво в тень! – приказал капитан. – Вначале войдём в неведомое сооружение. Все по порядку.
Мы прикрыли свои кружки воблой и поставили в тенёк, а рачительный Пахомыч накрыл всё это дело лопушком.
На ближайшем неведомом сооружении висела вывеска:
ВОРОНЦОВСКИЕ БАНИ
– Что за оказия? – удивился Суер. – Воронцовские бани в Москве, как раз у Ново-Спасского монастыря.
– И здесь тоже, сэр! – вскричал Хренов.
– Здесь и Семёновские есть! – добавил Семёнов. – А в Москве Семёновские ликвидировали!
Тут из Воронцовских бань выскочил сизорожий господин и крикнул:
– Скорее! Скорее! Я только что кинул!
И мы ворвались в предбанник, а оттуда прямо в парилку.
Чудовищный жар охватил наши татуировки.
С лоцмана ринул такой поток пота, что я невольно вспомнил о течении Ксиво-пиво. Удивительно было, что наш слабовольный лоцман сумел произвести такое мощное явление природы.
– Что же это? – шептал он. – Неужто это остров неподдельного счастья?
Да, это было так. Счастье полное, чистое, никакой подделки. Жители острова парились и мылись с утра и до вечера. Мыло и веники берёзовые им выдавались бесплатно, а за пиво и воблу они должны были только радостно скакать.
Весь день мы парились и мылись, скакали за пиво и прятали его под лопушки, и доставали, доставали, поверьте, из лопушков, и обгладывали воблью головку, и прыгали в океан. Пахомыч до того напарился, что смыл почти все свои татуировки, кроме, конечно, надписи «Помни заветы матери». А надпись «Нет в жизни счастья» он смыл бесповоротно. Счастье было! Вот оно было! Прямо перед нами!
В тот день мы побывали в Тетеринских, Можайских, Богородских, Донских, Дангауэровских, Хлебниковских, Оружейных, Кадашевских банях и, конечно, в Сандунах. Оказалось, что на острове имеются все московские бани[3].
– Откуда такое богатство? – удивлялся Суер.
– Эмигранты повывезли, – ответствовали островитяне.
К вечеру на берегу запылали костры, и, раскачиваясь в лад, островитяне запели песню, необходимую для их организма:
В нашей жизни и тёмной и странной
Всё ж имеется светлая грань.
Это с веником в день постоянный
Посещенье общественных бань.
Что вода для простого народа?
Это просто простая вода.
Братства банного дух и свобода
Нас всегда привлекали сюда.
В