Управляющий куда-то позвонил, потом спросил у меня номер участка и что-то еще, но я не услышал, я выскочил за дверь и помчался обратно.
Отец лежал так же – на правом боку, я подошел к нему и сел рядом. Я провел рукой по волосам, раньше я трогал его волосы только, когда был маленьким. Помню, как это было: мы сидели на диване, а я вскакивал, обеими руками зачесывал его густые жесткие волосы назад и восторженно вскрикивал: « папа – милый!» Потом носился по комнате кругами, снова подбегал и делал то же самое.
Я лег с ним рядом и обнял одной рукой. Я заплакал. Очень сильно. Я истерически выл, должно быть, долгое время, а к нам никто не ехал. Вокруг не было никого. Только мы вдвоем, отец и сын.
С тех пор, как умер мой отец, прошло семь лет. Мы с сестрой жили вместе и сблизились с ней почти так же, как тогда, когда я только родился, и она постоянно держала меня на руках и нянчилась со мной целыми днями. Ругались мы с ней редко, можно сказать никогда. Если мы оба чувствовали, что спор начинал перерастать в ссору, то просто доходили до точки и замолкали, как всегда, почти одновременно. Мы с ней были очень похожи. Разница в возрасте не давала нам возможности говорить по душам, но те времена прошли, Мне было двадцать четыре, а она на десять лет меня старше и мы давно уже общались на равных. Она работала на железной дороге в диспетчерской. Я работал в музыкальном магазине у Дена и учился в педагогическом институте заочно. Она занималась чтением книг, просмотром телевизора, приготовлением пищи и все так же, как и семь лет назад, хотела выйти замуж. Я повидал много ее парней, но, по моему мнению, никого стоящего среди них не было. Она тоже так считала, поэтому легко расставалась с ними. И никаких опрометчивых поступков – у нее было достаточно наглядных примеров среди подруг, неудачно вышедших замуж.
глава 2
КВН возник в моей жизни в самый подходящий момент, в одиннадцатом классе, как раз тогда в нашем доме были «заморозки». Это была неважная школьная команда, состоящая из бездарей, ищущих любой подходящий способ, чтобы прогулять школу. Собственно говоря, я и сам там оказался из-за своей нелюбви к учебе. На первых парах нами занималась завуч по воспитательной работе, та самая Груша, которая конечно в юморе ничего не понимала, но писала нам сценарии, состоявшие отчасти из бородатых анекдотов, а отчасти из шуток ее собственного сочинения. Шутки эти заслуживали отдельного внимания. Она приносила нам свои сценарии и, с упоением, читала эту ахинею, показывая все в лицах и не забывая вставлять удивительные по своей тупости ремарки. На первых двух – трех репетициях мне было совершенно безразлично, что она там выдумывала, и что вообще происходило вокруг, так как я был согласен на что угодно, лишь бы не сидеть на этих снотворных занятиях. Но потом, до меня стало доходить, что нам предстоит показывать весь этот бред перед людьми, среди которых будут учащиеся нашего лицея и других учебных заведений. Я совершенно не хотел участвовать