Поддерживая таким образом порядок, я двигался к мясной лавке, чтобы пообещать вернуть куртку после стирки. Мясник сидел на пороге своей лавочки, я и подумать не мог, что такую маленькую лавку тоже разграбят, в ней теперь было шаром покати. Я сказал что хотел, но мясник даже головы не поднял. Я заглянул внутрь: колоды для рубки мяса, крюки, пеналы под монеты, подносы – все, что можно было унести, унесли, остался лишь прилавок и глиняные подставки под разделочные столы.
Я снова вернулся на пост, голова моя раскалывалась. Если бы меня часто отправляли дежурить на эту улицу, то я точно сошел бы с ума.
Приказ и впрямь спустили. Явились двенадцать солдат и один офицер с табличкой, разрешающей им вершить правосудие на месте, на ружьях у них были пристегнуты штыки. Гляди-ка! Опять солдаты с косами! Закончив грабить и жечь, они теперь явились, чтобы вершить правосудие, что это за фокусы? Мне же еще пришлось перед этой табличкой взять под козырек!
Отдав честь, я быстро огляделся, не осталось ли поблизости тех, кто собирал хлам, чтобы успеть их предупредить? Конечно, люди, что уволокли даже колоду мясника, не заслуживали сочувствия, однако быть убитыми этими солдатами – такое несправедливо даже для них.
Я и ахнуть не успел, как они поймали мальчишку лет пятнадцати. Штыки сомкнулись вокруг него, в руках он держал какую-то доску и старую туфлю. Его шваркнули на землю, сверкнула сабля, ребенок закричал: «Мама!» Фонтаном брызнула кровь, тело еще содрогалось, а голова уже висела на электрическом столбе!
У меня даже сплюнуть сил не осталось, земля и небо закружились перед глазами. Как убивают, я видал и не боялся этого. Я был возмущен несправедливостью! Именно так! Пожалуйста, запомните эти слова, это как раз и есть суть того прозрения, о котором я говорил раньше. Представьте себе, сначала отнести в лагерь связку золотых браслетов, а затем вернуться и убить ребенка, подобравшего обувь, и это называется «вершить правосудие на месте»! Если таково «правосудие», то… его мать! Прошу простить грубость моих слов, но и описываемые события, боюсь, тоже не очень пристойные?
Впоследствии я слышал объяснения, что этот бунт имел какое-то политическое значение, именно поэтому солдаты, награбив, вернулись наводить порядок. И все это от начала до конца было заранее продумано. Что за политическое значение? Ничего не понимаю! Мне хотелось лишь выматериться. Однако какая польза от ругательств такого «тухлоногого патруля», как я!
И хотя мне не хочется продолжать эту тему, но, чтобы закончить с ней, следует ясно сформулировать проблему. Я лишь назову ее, найдется много людей поумнее меня, пусть