Министр Сон встает, и его голос разносится над толпой.
– Чего наши конкурсанты не знали до этого момента, так это то, что судьи уже успели рассмотреть выбранные ими ингредиенты. Они сочли лишь половину участников достойными участия в первом этапе.
Пораженные неожиданной новостью, мы в замешательстве переглядываемся между собой.
– Вы поднимете крышку со своей коробки, – продолжает министр. – Если вы увидите блюдо и чай, то продолжите участие в состязании. В случае если ваша коробка окажется пустой, вы должны будете немедленно удалиться.
Повсюду раздаются вздохи и бормотания – как со сцены, так и из толпы, – и я замираю. Вот оно. Я уйду еще до того, как успею заварить хотя бы одну чашку чая.
Я протягиваю трясущиеся руки. Люди вокруг меня вскрикивают от радости или отчаяния. Некоторые участники помладше плачут, пока солдаты помогают им спускаться по ступенькам. Я закрываю глаза, испугавшись пустоты, которую могу обнаружить внутри коробки. Глубоко вздохнув, я поднимаю крышку и смотрю вниз.
В моей коробке есть блюдо.
На глаза наворачиваются слезы, когда я беру два рисовых пельменя, которые блестят на аккуратно вырезанном треугольнике бананового листа, сверху они посыпаны дробленым арахисом. Пельмени меньше привычных по размеру, чтобы их можно было бросить в рот и съесть за один присест. Несмотря на все давление этого момента, я могу думать только о том, что бы сказали деревенские тетушки. Какая пустая трата времени – готовить что-то настолько крошечное!
Я оглядываюсь и понимаю, что из пятидесяти конкурсантов остались двадцать с небольшим. Путь к победе по-прежнему долгий, но я уже сделала первый шаг.
Я ловлю взгляд Лиан. Она тоже прошла. Чего нельзя сказать о многих девушках, которые поселились с нами в одной резиденции; я замечаю, как они одна за другой уныло покидают сцену.
Слуги в красных одеждах начинают приготовления к следующему этапу состязания на судейском помосте. Небольшую жаровню, наполненную раскаленными углями, устанавливают слева от подготовленного стола, сверху ставится горшок для кипячения воды. И, наконец, ряд чашек, их ровно пять – по одной на каждого дегустатора. Мне трудно определить на глаз, из какого материала сделана посуда, даже когда я прищуриваюсь. Ничего, узнаю, едва придет моя очередь.
Как и в боевых искусствах, каждая система верований шеннон-ши следует своему стилю, который позволяет заварить лучшую чашку чая. Но исход зависит от практикующего и от правил состязания. По слухам, в предыдущих состязаниях, для того чтобы определить,