И Фёдор Надежде купил полкило
Орешков, конфет, мармелада и чая,
В очках поменял на цветное стекло,
Присутствия оного не замечая;
Ногами ступил на засохшую грязь,
Глотнул в подворотне с ребятами пива,
Пьянея всегда, поминутно, сейчас,
Цвели абрикосы, жасмины и сливы;
Вокруг раздавался сверхбожеский мир,
И Ницше курил Приму вполоборота,
Надежда лизала на лавке пломбир,
Он капал легко, был изнанкой полёта;
А Фёдор гулял, забывался, скучал,
Ища в каждой встречной родную Надежду,
Ушедшую с юным Ростовым на бал,
На улице сохла людская одежда;
Надежда бежала обратно, к нему,
Желая последнего счастья и брака,
Доверившись только ему одному,
Мочилась на столб неживая собака;
Умершие люди по городу шли,
Шутя, обрываясь, играя скелетом,
Пока не хватало влюблённым Земли,
Но хватит писать, я считаю, об этом;
Так лучше сказать и промолвить мне тут:
В романе писателя люди конкретны:
Унижены тем, что по-прежнему мрут,
Они, оскорблённые тем, что бессмертны.
6
Встреча состоялась у памятника Достоевскому, Надежда немного опоздала, получила цветы от Фёдора и стала одним из цветков. Выпорхнула из букета и пошла рядом с ФМ. Они зашли в книжный магазин по дороге, посмотрели издания, будто выпили водки, полистали Дос Пассоса, даже купили его, расплатились, вышли на улицу и сели на скамью, стали читать его. Увидели его героев вокруг, поздоровались с одним из них, спросили про самочувствие. Получили положительный ответ, равный кассете Высоцкого, запрещённой его страной. Надежда ушла в чтение, Фёдор не стал мешать, так как всё понимал: мёртвого предпочитают живому, потому что чтение – питание, и дело в культурности каждого: не есть живое и сырое мясо писателя, ждать его смерти, не быть дикарём. Вскоре двинулись в путь, сели на трамвай, поехали в аквапарк. Покатались с горок в реки Волга, Ока, Нева. Надя повизжала, в какой-то момент захлопала в ладоши, нырнула и выплыла вдалеке, сказала, что три этапа проходит человек: землю, воду и небо. Потому смерть глупа, ненужна, растленна. Она приходит тогда, когда должна быть вечная жизнь. Просто самолётные аварии одна за другой. А пассажиры старика-самолёта – его дети и внуки. Падают. Сверху вниз. А должны улететь. Далеко – в космос весь. И в голове Фёдора Найдёныш получил второе имя – Расторопша, в таком виде он побежал навстречу другу, который шёл вдалеке, возвращался с работы, а Найдёныш гулял. Выгуливал