– Ничего я тебе не скажу, – упрямо повторила Даша.
Неразговорчивый толстый мальчик, которому Босой поручил пленницу, пытать ее не стал – может быть, пожалел, может быть, сам боялся крапивы, и вместо этого повел за станцию к высокому берегу из красной глины: они спустились по узенькой, почти отвесной тропинке к реке, потом долго шли по самой кромке воды, – мальчик шел позади, придерживая Дашу за локоть, а когда она оступилась, сказал только:
– Не боись, тут мелко.
Вскоре они дошли до углубления в глине, где как раз могла поместиться девочка вроде Даши, он легонько подтолкнул ее в спину и сказал полезать туда.
– А ты меня сторожить будешь? – спросила Даша.
– Пойду я, – коротко ответил мальчик. – Дела у меня. Мама сказала макаронов купить и сахару, а магаз скоро закроется.
«Вот тебе и вождь Орлиное Перо», – тоскливо подумала Даша.
– А я как же?
– Ну придут они за тобой вечером. Я скажу им. – Он подумал немного. – Ты только это… сама сбежать не пытайся. В воду еще свалишься.
– Ты же сказал, тут мелко.
– Да какой мелко! Глыбь тут, омут, вон! – Он неопределенно махнул рукой в сторону реки. – Тут, видишь, как высоко, а там низко. Омут, значит.
– Омут, – испуганно повторила Даша и, скорчившись в своем углублении, подтянула колени под подбородок и обхватила их руками.
– Да ты не боись… они придут за тобой скоро, играть-то еще час-полтора. А я пойду, звиняй.
Даша всхлипнула. В темноте ничего не было видно, только вода в реке слабо поблескивала, и на ясном летнем небе мигали крошечные глазки звезд. Было холодно, руки и ноги затекли от сидения в неподвижности, но ее тюремная камера была такой маленькой, что в ней было толком не повернуться: даже встать во весь рост, не стукнувшись головой о «потолок», с которого свисали всякие корешки и паутинки, у Даши бы не получилось. У самых носков ее сандалий тихо плескала вода. Этот мальчишка небось забыл сказать про нее остальным, а девочки в жизни не догадаются, где она сидит, – они же вообще договаривались, что не заходят на сторону садоводств и прятаться можно только от бетонного моста до поля на одной стороне реки. И Карина ее теперь точно убьет.
– Карина… – жалобно проскулила Даша, еще крепче обхватив колени закоченевшими руками, как будто это могло защитить ее от холода. – Карин… ну где же ты…
Даше вспомнилось, как вчера они ехали в электричке и сестра купила ей мороженое, а она его не доела и запихнула в щель между стеной и сиденьем, и проплывавшее за окном здание Павловского вокзала, и мама, наверное, приедет в субботу или в воскресенье и привезет из города черешню, которую они будут делить по одной ягодке, чтобы точно получилось по-честному.
– Карина! – изо всех сил закричала Даша. – Ка-ри-на! Ка-ри-и-ин! Я зде-есь! Ка-ри-ина, где-е ты-ы?!
– Да-аша! Дашенька, ты здесь?! – неожиданно откуда-то издалека, совсем-совсем тихо ответил голос старшей сестры. – Дашенька, подожди