Ночью они пропустили через свои порядки отступающие группы 17-й и 113-й стрелковых дивизий. Это были дивизии той самой армии, командующий которой несколько часов назад, через своего адъютанта сказавшись раненым, бежал в тыл, бросив даже штаб, не только что дивизии.
– Ребята, уходите! – кричали раненые с повозок, когда его бойцы спрашивали, что там, за лесом.
– Сила идёт страшенная!
– Танки! Самолёты! А у нас на всё отделение одна противотанковая граната!
– Прекратить разговоры! – пресекали пораженческие настроения командиры и политруки. – Шире шаг!
– Да уж куда шире! Штаны рвутся!
Озлобленный вид отступавших бойцов, неразговорчивость командиров, потерявших влияние на своих подчинённых, невладение оперативной обстановкой – всё это сильно подействовало и на Мотовилова. Он приказал отправить с отступающими свой обоз с ранеными. Легкораненых тоже сформировали в группу. Старшему группы лейтенанту Колесникову он приказал:
– Володя, назначаю тебя командиром группы охраны. За обоз отвечаешь головой. Оружие взять с собой.
Когда раненые ушли на восток, он вздохнул с облегчением.
Утром бой возобновился. Но теперь он принял иной характер. Немцы начали обтекать их фланги небольшими, числом до взвода, подразделениями на мотоциклах и бронетранспортёрах. Ночью их разведка, конечно же, обследовала район и выяснила, что перед ними не больше двух батальонов с небольшим усилением, что фланги прикрыты только болотами и лесом. Да одиночными пулемётами. Но в лоб всё же не полезли. Не хотели они терять людей здесь, в двухстах километрах от Москвы.
Мотовилов с комбатом, бойцы которого окопались слева от шоссе, решили так: войско у них невеликое, но позиция удобная, по правому и левому флангам болота, уходящие в леса на несколько километров, танки там не пройдут, так что путь им один – только через них. А значит, задержать их можно только здесь. Таким образом, задача поставлена правильно.
Держались до вечера. Мотовилов смотрел в бинокль на то, как низовой ветер густо размазывает по просеке маслянистый вязкий дым горящих танков, прислушивался к густеющей в лесу справа и слева от них стрельбе и радовался только одному, что обоз с ранеными уже далеко и лейтенант Володя Колесников, этот храбрый и пылкий мальчишка, останется живым. В последние недели он опекал его как сына. У Мотовилова не было детей. Женился поздно. Тася вначале откладывала. Не до детей. Потом, потом… Так никого и не родили.
Тасю они похоронили под Минском у дороги в неглубокой воронке, расширив её сапёрными лопатами. Могилу копал Володя Колесников и водитель полуторки. Когда начали закапывать, шофёр окликнул их: «Тут ещё девочка, товарищ полковник!..» Водитель держал на руках тельце ребенка, оправляя на нём заляпанное кровью платьице. Девочке было лет пять, не больше. «Клади рядом», – приказал Мотовилов.
Следующей ночью они пошли на прорыв. Прорывались в сторону Спас-Деменска.