– Утром мы пойдем в «Эмпориум»… или нет, скорее, после обеда. Ты не возражаешь? А то я готова проспать целый год!
Я лишь в очередной раз поборола в себе желание признаться кузине в отсутствии у меня денег.
– Папа мне велел прикупить тебе все что нужно, – беззаботно выпалила Голди.
После этих слов внутри меня разгорелась борьба между гордостью, желанием, досадой и огорчением. В итоге я тихо молвила:
– Спасибо тебе.
– Ты теперь – Салливан, Мэй. Ты – часть нашей семьи.
Голди отлично знала, как поймать меня в ловушку. С самого начала знала.
Она направилась к выходу:
– Господи, я засыпаю на ходу! А ты, наверное, и вовсе падаешь с ног. Спокойной ночи!
Кузина была права. Но эмоции этого дня и вечера не угасли. И после ее ухода я еще долго наблюдала за суетой в бальном зале, пока служанки не начали хмуриться и переглядываться, а дворецкий Ау не обратился ко мне с вопросом:
– Вы позволите мне проводить вас до вашей комнаты, мисс?
Лишь тогда я осознала, что мешалась у них под ногами. Еще одна досадная ошибка. И я еще раз убедилась в наличии прорех в моем образовании. Матушкины уроки не научили меня всему, что требовалось знать об этом мире.
Я поднялась по лестнице. И опять – как в том неотделанном коридоре – ощутила тишину дома. Как такое могло быть, когда служанки и дворецкий все еще наводили чистоту после приема? И все-таки так было.
В пансионе никогда не устанавливалось такой тишины. Там всегда соседки болтали, ворчали, сетовали, вздыхали. А бревна и половицы дома отвечали им скрипом и стенаниями. Газовые светильники постоянно шипели. И с улицы в любое время дня и ночи в наши комнаты проникал шум. Даже находясь одна, я ощущала присутствие других. Но здесь…
Я вошла в свою спальню. Один нажим на кнопку – и брызнувший из сделанных из оникса и золота светильников свет отразился от стен. Да так, что мне почудилось, будто я шагнула не в комнату, а в розовую пасть. Синие птички на обоях тошнотворно затрепетали. «Вот чем чревато изнурение…»
Едва сняв фишю и вынув из волос шпильки, я услышала звук – легкую, почти неразличимую поступь – и обернулась. В этот момент дверь открылась, и порог моей спальни переступила женщина.
Мама!
Потрясенная, я приросла ногами к полу. Передо мной стояла моя матушка – живая, со светлыми волосами, заплетенными в косу за спиной, и расстегнутой у горла пуговкой на ночной сорочке… Но почти сразу я осознала: это не мама.
– Тетя Флоренс?
– Кто вы такая? – спросила она грубым шепотом.
– Я – Мэй. Ваша племянница.
– Моя племянница мертва, – нахмурилась тетя. – Они сказали мне, что она умерла.
Тетя не