Я повернулась к Шин:
– Ты можешь оставить лекарство мне. Я прослежу, чтобы тетя его приняла.
– Его необходимо принять сейчас, – уперлась китаянка.
– Да, но…
– Давайте, мэм, – вытянула руку китаянка, и мой взгляд снова устремился к жуткому пеньку недостающего пальца. – Мистер Салливан узнает, если вы его не примете.
Тетя Флоренс резко переменилась:
– Да, конечно. Спасибо.
Как послушный ребенок, она передала свою чашку на блюдце служанке. Та отсчитала капли (настойки опиума, как предположила я, памятуя рассказ Голди). И вернула чашку тете, ласково добавив:
– Благодаря этому лекарству вы почувствуете себя лучше.
Тетя Флоренс покорно сделала глоток. И ненадолго закрыла глаза. А я в нетерпении ждала, когда Шин удалится. Но служанка не ушла, а отступила к камину и застыла там в ожидании. От ее молчаливого, но очевидного присутствия у меня на затылке зашевелились волосы. «Она либо вообще не глядит на тебя, либо смотрит слишком пристально».
Тетя Флоренс отпила еще глоток:
– Ты не хочешь съесть сэндвич… или пирожное, моя милая? Не понимаю, почему повар наготовил столько еды для нас двоих…
Но только ли для нас двоих? Тетя не могла знать, присоединится к нам Голди или нет. Или она знала? Может быть, она так специально спланировала, чтобы поговорить со мной без дочери? Желая ей угодить, я взяла сэндвич и откусила кусочек. Начинка мне понравилась – очень вкусный яичный салат.
Тетя Флоренс хлебнула еще глоток чая. Ее руки перестали трястись. Губы медленно изогнулись в мечтательной улыбке:
– Ник покатает тебя после обеда по Сан-Франциско. Ты посмотришь наш город.
Я глянула на часы. Обеденное время давно миновало; было уже начало седьмого.
– Вы очень добры ко мне, тетя, но я уже… Я хочу сказать… Голди уже показала мне город. Мы ездили за покупками.
– За покупками? – По тетиному лицу пробежала тень; ее глаза потускнели. – Но я полагала… Джонни сказал… А Шарлотта одобрила?
Похоже, опиум подействовал. Или проявилась та спутанность сознания, о которой упоминала кузина. Я с сочувствием (но и с разочарованием тоже) отложила в сторону сэндвич и как можно мягче сказала:
– Ее нет, тетя Флоренс.
– Она уже уехала в Ньюпорт?
Насколько я знала, ноги моей матушки в Ньюпорте никогда не было. Там проводили лето богатые ньюйоркцы.
– Нет, тетя Флоренс. Мама умерла два месяца назад, вы разве не помните? И теперь я буду жить у вас.
Тетя в замешательстве насупилась, потом облизала губы:
– Ах, да-да, помню. Какой была ее кончина? Надеюсь, мирной?
Я не имела никакого представления о последних минутах жизни матушки. Ее сердце отказало, когда она возвращалась домой, получив плату за сдельную работу. Матушка упала прямо на улице, и врача к ней вызвал случайный прохожий. Но доктор затруднился ответить на мои вопросы: «Я могу лишь предполагать, мисс Кимбл.