На палубе «Неустрашимого» был разостлан ковер из бенгальской коллекции барона, на котором плотным строем стояли ящики с триггер-виски и дубовые бочки со знаменитыми триггервильскими закусками. Посередине, между грот- и фок-мачтами, в плетеном гамаке, полулежал сам хозяин этого флагмана триггервильской эскадры — барон фон Юкскюль с графином триггер-виски «Секешфехервар»[4] в правой руке и с могучей клешней жирного балтийского лобстера — в левой.
На бамбуковых стволах по краю плота вальяжно расположился иностранный визитер командора, точнее две передние конечности триггеозавра и один его боковой плавник.
Выцветший тропический шлем барона защищал голову ящера от полуденного солнца. Изредка, метрах в восьми от волнореза, появлялся зеленый чешуйчатый хвост заграничного гостя — он резко взмывал вперед и вверх, отгоняя от плота наглеющих чаек и крикливых бакланов…
— …Позвольте предложить вам еще ведерко маринованных осьминогов… Скоро подойдет баржа́ с креветками «болонез» под петергофским соусом, их уже разложили по бочкам, пересыпали петрушкой и тимьяном — пальчики оближете…
— У вас прекрасный повар. Наверное, из французов?
— Так точно. Взяли его в плен под Смоленском в ноябре двенадцатого — когда отсекли от Великой Армии арьергард Лассаля со штабом Бертье…
Вот их кухня нам тогда и досталась — вино, макароны и горячие фрикадельки. Офицеров французских, пьемонтских и неаполитанских разоружили и отправили в штаб корпуса, а поваров отпустили на все четыре стороны.
Но этот вот Мишель вскорости обратно воротился. Сказал, что замерз сильно, потому что он, дескать, из самого Лангедока.
Ну раз так, дали ему тулуп и валенки — с тех пор вот к эскадрону и прилип.
Наши бабы научили его потом щи варить, репу парить и гречку в печке запекать. С тех пор так у нас и стряпает. Раньше в полку, а теперь вот у меня на мызе.
Как русскую грамоту освоил, я ему поваренную книгу из самой Тулы выписал — все строго по науке теперь делает… Люблю шельмеца! Француз, а с понятием… Позвольте вам еще один графинчик — после нашего осьминога хорошо освежиться курляндским морсом…
— Дорогой барон, у вашего волнореза просто отдыхаешь душой. Кажется, что со времен Лукулловых пиров на Капри я не пробовал ничего более изысканного.
— Спасибо, Тригг. Позвольте мне вас так называть? Цифра 45 в застольной беседе звучит как-то уж очень официально.
— Конечно, конечно, барон… Давно я не встречал такого гостеприимства.
— Очень рад, что вам по душе наша скромная трапеза. Это тем более ценно, что за тысячи лет скитаний вы столько всего повидали… И разных греков с римлянами, и инков с ацтеками, и конкисту, и реконкисту, и Магомедов халифат… Даже с самим Шварцем знакомы, с тем, что порох изобрел и сухари в сметане. Есть с чем сравнить…
— Именно это меня и не радует. Где ни вынырнешь — везде одна