Оставался открытым вопрос: кто обитает в самом ближнем к Степану дворе? Это был не очень большой, зато самый новый из домов хутора. То, что кто-то там живет было несомненно; во дворе сушилось белье, в основном – детские пеленки. Кроме того, два или три раза из открытого, но плотно занавешенного окна доносился плач грудного ребенка. Потом Степан увидел, как какая-то изящная рука, явно женская, затворила окно изнутри. Чуть позже во двор вышла молодая женщина с распущенными волосами и в белой ночной рубашке, донесся тонкий голос, несколько раз повторивший «тива-тива», тут же десяток гулявших возле дома пестрых куриц во главе с красавцем-петухом бросились к специально оставленной для них дыре в заборе. Покормив кур, женщина зашла в сарай, потом вышла, прижимая к груди несколько куриных яиц, голова была опущена, поэтому с такого расстояния, да еще с высоты, Степан не мог рассмотреть, красива она или нет, но сразу было понятно, что та – первая, с ведрами, была намного фигуристее и осанистей. Занеся яйца в дом, хозяйка снова вышла во двор, сняла с веревки несколько пеленок, и снова скрылась, больше не появляясь.
***
Вскочив в осинник, беглецы запрыгали по лесу, раня босые ноги о сучья валежника. Вот так переменчива судьба, еще пять минут назад, казалось, в руки плывет все – и гражданская одежда, и сподручное оружие, и скорый транспорт, и надежный документ, не говоря уже о запасе продовольствия, а вышло воно как – босиком без всякого оружия по ночному лесу. И как бы погони не было, сейчас не досчитаются двух человек, и бросятся вслед. Действительно, почти тут же раздался какой-то шум со стороны хутора, Степан с Федором в ответ только прибавили прыти. Однако ж, полицаи, решив, что четверо захваченных красноармейцев, а главное – комиссар-жид, и так богатый улов, искать пару сбежавших бойцов не стали.
Остановились, чтобы перевести дух, только через час; упали в холодную росную траву.
– Что делать-то теперя будем? – прервал молчание Федор.
– Что делать, что делать, снимать штаны и бегать.
– А чем же тебе в штанах бегать не нравится?
– Я вот думаю, – каким-то изменившимся голосом произнес Степан, – говорят комиссары, что Бога нет, а он, все ж таки, есть.
– Определенно есть, – согласился Федор.
– Вот ты посуди сам, – продолжал свою мысль Степан, – вот пролежали б мы в баньке с пяток минут подоле, или полицаи приехали б чуток раньше. И все, сидели б мы сейчас не в лесу под колючей елочкой, а в лагере для пленных за колючей проволокой.
– Да-а…, –