Гаража у Пашки не оказалось. Точнее, была какая-то будка, куда и легковушка втиснется едва ли, а мне-то куда, с такими габаритами. Поставили на улице. Почти неделю стоял там и днем, и ночью. Никто ко мне не подходил, разве что юный Валерка излазил всего вдоль и поперек. В каждое отверстие руку сунул, каждый болтик потрогал и покрутил найденным где-то ключом. Щекотно было и забавно наблюдать. Влезет в кабину, схватится за руль и рычит, как щенок. Голову из-за руля не видно, а он сидит, рычаги дергает, руль крутит. Приятно было.
Через неделю мне соорудили навес. Вбили четыре бревна, покрыли досками, а сверху шифер положили. Старый шифер, зеленый весь, во мхе. Надеюсь, не тот, что был на крыше в совхозском гараже. Не верю, чтобы Пашка мог такое сделать.
Но под навесом лучше стало. Вроде бы и на голой улице приятно было. Главное ведь, что дома, а не частями где-то на металлобазе. Но больше забота чувствовалась, чем сама нужда в ней.
И вновь кроме Валерки никто ко мне не прикасался. А потом пришел Пашка. Открыл капот, заглянул, выпрямился, почесал затылок, плюнул и ушел.
Ну все, думаю, теперь точно на металл.
Нет. Вернулся Паша, мой родной, с инструментами и давай в моем нутре ковыряться. Казалось, всю душу из меня вытряс, всего перебрал и перетрогал. Потом позвал каких-то мужиков, так они облепили меня, как арбузную корку осы, и давай наяривать. Один бок задрали. Затем второй. Двигатель вытащили, масла закачали.
– Нашел ты себе головную боль. – негодовали мужики. – Мог бы рабочего взять за те деньги, что сюда уже вбухал.
– Мне он нужен.
– Как к сыну относишься, честное слово. – Бубнили, но делали.
К концу весны выкрасили меня и залили полный бак горючего. До отказа. По самое горло влили. Я не верил своему счастью.
– Залазь сынок, – сказал Пашка и Валерка пулей влетел в кабину.
Пашка аккуратно прикрыл дверцу, открыл окошечко, закурил и давай газовать. А я только рад. Во мне же несколько лет жизни не было. Все одрябло и застыло. А теперь жизнь… настоящая, бурная жизнь течет по моим жилам. По всем шлангам и трубам
– Держись, сынок! – во все горло кричит Пашка. – Держись!
И как даст по газам. Я сорвался с места, как бешеный. Рванул новой резиной по мягкой почве и целый пласт земли взметнул задними колесами. Вырвался на улицу и помчались мы в поле. В бескрайнее поле до самого горизонта. Рвали землю колесами. Рвали пространство оглушительным ревом и мчались. Хорошо было. Я почувствовал себя вновь молодым, хотя был уже не молод. Но это чувство…
Ветер ласкает кабину и слизывает черный дым из трубы. Пыль густыми клубами стелется за нами. Новая резина, с четким и глубоким рисунком, как гвоздями впивается в землю и толкает. Толкает нас вперед.
Да, это был отличный денек.
Уехали мы черт его знает куда за село. Там Пашка остановился, на самом высоком холме, и закурил. Сидит он на крыле, рядом Валерка бегает, а я смотрю на