– Поторапливаемся, – подгонял Федю и Егора. – Завтракаем – и на польбу картошки.
– Ага, сейчас, – огрызнулся Егорка, проглатывая пятый оладушек. – Им делать нечего, вот и пускай идут, а у меня дел по горло.
– И каких же? – поинтересовался Митя, подвигая к сонному Феде кружку с козьим молоком.
– Разных. Надо на речку – проверить сети… – Егор на ходу придумывал неотложные дела. – Да мало ль чего ещё надо.
– Э-э, не-ет, друг. Сейчас перекусим и на усадьбу, – Митя давно понял: Егорку надо перевоспитывать трудом, иначе вырастет знатный лодырь и пройдоха.
– Я тебе не друг, а ты мне не отец, – мальчишка насупился, глядя на отчима исподлобья. – Не имеешь право указывать.
– Во-первых, да, не отец, но по закону – муж твоей матери, а это что означает?
– Что?
– Отчим, то есть законный отец, хоть и неродной. И какой отсюда вывод?
Егорка вконец растерялся, не понимая, что от него хочет посторонний человек, пришедший в чужой дом несколько месяцев назад.
– Дядь, отстань, а?
– А вывод такой: я имею права тебя воспитывать и наказывать, если уж ты ведёшь себя хуже девок, – ответив строгим голосом, Митя в шутливой форме ударил кулаком по столу.
– Я всё мамке расскажу! – соскочил Егор с табурета и ринулся на улицу с криками. – Я скажу, что ты меня бил!
– Говори-говори, – спокойным голосом произнёс Митя и, повернувшись к Феде, улыбнулся. – Ну, а ты что?
Федька сидел смирно, медленно пережёвывая пышный оладушек и не сводя глаз с отчима.
– На картошку пойдёшь?
– Угу, – согласился мальчик, с трудом проглотив большой кусок вкуснятины.
С сорняками на усадьбе справлялись лихо. Полоть девочки приучены чуть ли не с пяти лет. Огромные и толстые стебли сорняков разлетались в разные стороны. Сёстры переговаривались, наклонившись с двух сторон над картофелем, и посмеивались. Обратив внимание на борозду, Митя подумал: «Чёрт с ней, с мелкой травой, сам уберу». Приняв привычную позу, мужчина принялся полоть двумя руками. Старался изо всех сил, обгоняя детей, чтобы им досталось работы поменьше.
Как только солнце поднялось выше над горизонтом, Митя скомандовал «отбой». Невозможно полоть в жару, солнце печёт и жжёт кожу, нельзя позволить обгореть девочкам до красноты. Это не в лесу сено ворошить, на открытом пространстве ещё жарче.
– Почему так долго? – Ирина, не найдя приготовленного обеда, обошлась краюхой хлеба с варёными яйцами и свежим огурцом.
– Пололи, – Митя подошёл к умывальнику ополоснуть лицо и шею.
– Ой, Мить, избалуешь девок. Вырастут лодырями да неумёхами, – женщина смотрела на мужа оценивающе. – Кто их замуж возьмёт?
– Возьмут, не переживай. Девчонки ладные и шустрые, – вытерся вафельным полотенцем и посмотрел на себя в маленькое зеркальце, висевшее над умывальником.
– Ох ты ж, – всплеснула руками Ира. – Какой заботливый. Чужие ведь, а, Мить. Не тянут?
– Ты б