Дипломатический язык туманен, но суть вот: немцы предложили нам союз. С геополитической точки зрения это разумно: лишь союз континентальных держав может быть прочным и взаимовыгодным, и именно сближения немцев и русских панически боялись британцы. Звучит и верная мысль: «демократии Запада пытаются втянуть СССР в войну против Германии».
Но мы-то с вами знаем, что рейх был создан англосаксами и покорно выполнял их волю! И Сталин это знал. Так что реальная суть документа – во фразе «кризис в германо-польских отношениях».
Вторжение в Польшу Гитлер наметил на конец августа. Скорее всего, Сталин знал и об этом. Анализируем ситуацию: немцы захватывают Польшу, выходят к границе СССР, а договора между нами нет, и отношения скорее враждебные. Что за этим следует? С огромной вероятностью – германо-советская война прямо сейчас, когда наша промышленность еще не готова вооружить армию.
Немецкое вторжение все равно неизбежно, но надо оттянуть его как можно дальше!
Как?
Или подружиться с кем-то против Гитлера – или договариваться с ним самим.
Мы выбрали первый путь: в очередной раз предложили Англии и Франции заключить договор о коллективной безопасности. И нам ответили! Впервые! 11 августа в Москву прибыли делегации этих двух стран.
Однако…
То были генералы без права что-либо подписывать – они могли лишь языками чесать. Более того, руководитель английской миссии адмирал Р. Дракс получил инструкцию «вести переговоры как можно медленнее» [164]. И прибыли гости не самолетом, а тихоходным пароходиком до Ленинграда, затем поездом до Москвы. Дольше – только пешком…
Ясно? Они стремились дотянуть до немецкого вторжения в Польшу – чтобы Москва, связанная этими переговорами, не общалась с Германией.
И они тянули.
Мы предлагали составить четкий документ: как, когда и какие конкретно силы наших стран должны действовать, если Германии нападет – на Францию, на СССР, на Польшу, на Румынию или на Прибалтику. То есть предусмотреть все варианты и РЕАЛЬНО к ним подготовиться.
Но партнеры вместо конкретики навязывали словеса типа «ударить всеми силами», «в кратчайшие сроки»… Полная безответственность. Кроме того, в разгар переговоров европейцы потребовали четырехдневного перерыва – дескать, ждут решения своих правительств.
Подчеркиваю: это середина августа тридцать девятого! До начала самой страшной в истории войны – две недели. Если б мы заключили союз, то Гитлер не посмел бы действовать, и уцелели бы десятки миллионов людей.
Но Англия и Франция такой союз саботировали.
Переговоры продолжали быть бестолковой болтовней, время уходило, и мы были вынуждены принять предложение Риббентропа. 23 августа он прибыл в Москву, где и родился следующий документ: