Госпожа Рато вышла им навстречу. Она плакала; в одной руке у нее был носовой платок, в другой испанский веер.
С тех пор как ей не надо было больше работать, она отрастила ногти и, не зная, куда девать руки, не выпускала из них этого веера. Фигурой она напоминала мешочек для лото. У нее было красное, с правильными и заурядными чертами лицо, цвет которого, как у английского судьи, подчеркивался белым париком.
Дочь представила ей Жака. Вдова обратила к нему взгляд человека, страдающего морской болезнью.
Гроб стоял в зале, где молодая пара завтракала во время путешествия «Вокруг света».
Жермена вела свою роль с большим тактом. Она решила, что госпожа Рато должна ехать в автомобиле, а катафалк следом.
Всякий раз, как произносилось слово «катафалк», госпожа Рато горестно покачивала головой, повторяя:
– Катафалк… катафалк.
Обратный путь был сущим наказанием. Жермена то и дело постукивала в переднее стекло, призывая шофера ехать помедленнее, чтобы господин Рато не отстал.
Вдруг она оглянулась, посмотрела в заднее окно и вскрикнула:
– Где же он?
Сколько хватало глаз, тянулась пустая дорога. Катафалка не было.
Развернулись и поехали обратно разыскивать тело. Наконец нашли. Оно потерпело аварию на одном из проселков. Надо было менять колесо. Домкрат оказался неисправен. Жаку и шоферу пришлось взяться за работу.
Целый час они бились, ободряемые горестным покачиванием головы госпожи Рато, обессилевшей от икоты и слез, прежде чем смогли двинуться дальше.
Хорошо хоть Жермена, которую нервировало молчание Жака, избрала такой маршрут, чтоб поскорее высадить его на улице Эстрапад, благодаря чему водители из похоронного бюро могли некоторое время тешиться иллюзией, что везут какого-то высокопоставленного покойника в Пантеон.
Траур госпожи Рато задал работы модельерам и модисткам. Жермена, находя весьма респектабельным иметь мать-вдову, выводила ее на люди. Они вместе ходили по магазинам – роскошь, которой больше всего наслаждалась госпожа Рато. Всюду она первым делом приценивалась к крепу. Накупила креповых платьев, пеньюаров, накидок, токов, капоров и косынок. Впрочем, она берегла свои траурные наряды и никогда не выходила, если ожидался дождь. Потому что, – говорила она, – креп больно линючий.
Но подобно тому как на катафалк ничтоже сумняшеся водружают яркий букет, госпожа Рато не расставалась со своим веером.
Как-то в воскресенье, когда Жермена повезла ее в Версаль, принудив Жака разделить эту повинность, безмолвие, царившее в автомобиле до самого Булонского леса, позволило ему рассмотреть веер.
На нем была изображена смерть Галлито.
Нет ничего более похожего на закат, чем коррида. Бык, изящно склонив свою могучую шею, свой широкий кудрявый лоб Антиноя, смотрит на толпу и вонзает рог в живот упавшего навзничь матадора. На заднем плане пикадор на окровавленной лошади с ребрами, выступающими, как у испанского